Америка глазами русского ковбоя

Шиманский Анатолий

Не только потенциально чуждые нации страдали в те ж е маккартниевские 1950-е годы, но и стопроцентно американские граждане. Кузьминский рассказывал мне, что подшутил он как-то над мормонами-туристами, в бытность еще в Ленинграде, в 1973-м: «Мормон, а сколько у тебя жен?» и только в Америке, 15 лет спустя, узнал, что в годы «холодной войны», в борьбе с «аморальным многоженством», поотбирали у мормонов жен и детей, раздали по детприемникам, потом родители десятилетиями искали детей, часть так и не нашлась… Те еще шуточки. Вполне, скажем так, сталинские.

Когда от жары стало совсем невмоготу, заехал я на подворье Джима и Карен Сиручек. Они напоили Ваню холодной водой, а меня горячим кофе, после чего Карен и Джим рассказали о своем домашнем бизнесе. Как-то, отправившись на отдых в Мексику, они купили там по паре веревочных сандалий. Вернувшись домой, они с удивлением обнаружили, что всем соседям захотелось иметь подобные же, но в местных обувных магазинах таких сандалий не было. Сделаны они были из прочнейшей полиуретановой веревки, в них можно было ходить и по суше, и по воде, так как они не размокали и были чрезвычайно легкими. Карен связалась с мексиканской компанией «Гурки», производившей их, и закупила на пробу сто пар. Закупала она их по 10 долларов, а продавала по 25, тем не менее через пару недель они разошлись. После этого она сделалась торговым представителем «Гурки» в штате Айдахо, ей сделали скидку, и теперь она покупает сандалии по 8 долларов.

Сиручеки получили от компании каталог производимых ею товаров, впечатали туда свой адрес и распространили его по окрестным торговым центрам, кроме того, они регулярно печатают его в местной газете. Заказы приходят по почте или по телефону, и Карен рассылает товар заказчикам. Ей не нужно тратиться на содержание обувного магазина, бизнес она ведет, не выходя из гостиной своего дома. Две тысячи долларов– ее ежемесячная выручка. Мне она продала их по бросовой цене, за 16 долларов. Всего в два раза дороже оптовой.

Пощелкивая обувной обновкой, я вернулся к отдохнувшему партнеру и продолжил путь через плодородную долину. Знаменита она не только картофелем и сахарной свеклой, но и крупнейшими в США молочными фермами, с более чем 3000 дойных коров. Производительность невероятная – дояр здесь обслуживает 100 коров. Я говорю именно о дояре, поскольку на фермах работают молодые мужчины – иммигранты из Мексики.

Поднявшись неспешно на холм, я узрел комплекс зданий Вознесенского монастыря, принадлежавшего католическому ордену бенедиктинцев. Никто не отреагировал на звонок и стук в парадную дверь, и я решил войти без разрешения. Недавно построенное здание было наполнено светом, тишиной, а главное, прохладой, обеспеченной кондиционерами. Неслышно дошел я в своих веревочных сандалиях по мягким коврам до конторки, за которой дремал молодой монах. Разбудив его и представившись, я с удивлением узрел на его ступнях абсолютно такие же, как у меня, сандалии. Я-то надеялся покрасоваться перед монахами, а оказалось, что монастырь недавно закупил у Сиручеков партию сандалий.

Брата Иниго Ичанове оставили дежурить, а он, видите ли, манкировал обязанностями и спал на рабочем месте. Вот если бы он был на боевом посту, так его можно было отдать под трибунал… А кипятился я всего-то оттого, что у него были такие же, как у меня, сандалеты.

Настоятель предупредил его о моем приезде, и брат Иниго сопроводил меня в келью. Это был обычный гостиничный номер со всеми удобствами, но, к сожалению, без телевизора.

Лошади позволили пастись на зеленых газонах вокруг монастыря, а там еще клевер цвел – лафа-то какая! Ваня уж и валялся, и носился, и ржал от счастья, когда его обдавали водой форсунки автоматического полива. Естественно, в знак благодарности он не забывал удобрять эти ухоженные газоны.

Часа через три приехали обитатели монастыря, с утра помогавшие окрестным священникам окормлять паству. Как я уже писал, из-за обета безбрачия католическая церковь не может обеспечить все костелы необходимым количеством пастырей. Монахи вынуждены вместо монастырского затворничества выходить в мир и служить людям, ведя мирскую, а не монашескую жизнь.

После краткой службы в часовне перешли мы, в одинаковых сандалиях, в трапезную, где брат Иниго был и поваром, и официантом. В мирской жизни он успел послужить в испанской армии, а приехав в США, пару лет работал поваром, пока не решил постричься в монахи.

Он приготовил отбивные в сухарях с гарниром из обвалянных в муке и обжаренных в масле колец репчатого лука. Такой вкуснятины я никогда не пробовал ни до, ни после. Обед был сервирован на тарелках с полным набором ножей и вилок, чуждых моему воспитанию. Вероятно, брат Иниго, так же как и я, не воспитывался в Пажеском корпусе и предпочитал есть руками, но это никого не шокировало. Пятеро нас разделяли трапезу, и было между нами чувство единства людей, верящих в то, что они делают. Не важно, что большинство окружающих не понимает и порой осуждает жизнь, которую мы избрали.

После обеда я вышел на веранду потравить дымом себя и атмосферу. Отец Эндрю Баумгартнер последовал за мной с противоположным намерением – провентилировать легкие. Выполняя столь противоположные задачи, мы рассуждали о магии путешествий.

В возрасте шестидесяти одного года он пять месяцев шел с рюкзаком вдоль тихоокеанского горного кряжа, от границы Мексики до границы Канады. Это путешествие о богатило его пониманием Бога, отраженного в красоте созданной им природы. В своих воспоминаниях об этом путешествии он написал: «Дорога будет всегда, и я буду по ней идти. И чем менее хожен путь, тем интереснее следовать ему. Завершая этот маршрут и эпизод моей жизни, я с новой энергией и с большим чувством ожидаю новые тропы. Я вижу новые горизонты, и с полной определенностью решил наслаждаться вечно обновляющейся жизнью. Я теперь смело могу утверждать, что новая жизнь начинается после 60». А еще он написал двустишие:

За все, что есть, спасибо. За все, что будет, да!

Этот монах Святого ордена бенедиктинцев, говоря о себе, имел в виду всех нас. Никогда не поздно начать новую и прекрасную жизнь и найти нечто неожиданное в себе и окружающих. Аминь!

Прерия в огне

29 июля

Утром монахи вышли на веранду пожелать мне доброго пути и долго махали вслед, пока я не свернул на главную дорогу. Ваня окреп на клеверах и споро тянул туда, где ждал его желанный отдых. У лошадей существует инстинкт возвращаться на конюшню, то есть назад. Но многие месяцы путешествия выработали у него инстинкт, что отдых его ждет не позади, а впереди. Даже убегая из стойла или с пастбища, он шел на запад, а не на восток.

В городишке Джером на главной улице ко мне подъехал Леонард Фрингс, работавший дворником в суде. Это хорошо оплачиваемая и почетная должность, и дворник гордится своей должностью не меньше, чем судья. Судьи приходят и уходят, а дворник остается. Леонард знал всех в городе, и его все знали. Перезнакомив меня с начальством, он повез на встречу с семьей русских.

Андрей и Лиля Левданские приехали в США из Ук раины по программе помощи баптистам. Лет пятнадцать назад Всеамериканское общество помощи баптистам добилось у правительства США разрешения на иммиграцию последователей этой секты из СССР. Коммунисты тоже ничего не имели против того, чтобы избавиться от сектантов, и разрешали им выезд из страны наряду с евреями. Не сомневаюсь, что за тех и других они получали хороший выкуп.