Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
На следующий день я позвонил борцам за литературный язык в Америке. Там ответила женщина и подтвердила, что это они и есть. Мне продиктовали адрес и рабочее время.
Как-то, подгадав время, я на велосипеде заехал к ним по указанному адресу.
Место они занимали скромное. Входная дверь в офис была отмечена табличкой, подтверждающей нахождение здесь этой организации. Но дверь оказалась закрытой. Я позвонил. Двери открыла женщина и предложила войти.
При входе я оказался перед секретарским столом-барьером, за которым можно было видеть всё их рабочее пространство. Комната представляла собой и библиотеку, и класс для занятий, и приёмную.
Исполняющая в этот день обязанности секретаря выразила готовность выслушать меня.
— Мне сказали, что вы помогаете людям в преодолении трудностей с английским языком.
— Да, верно. Именно этим мы и занимаемся, — ответила она. Но никаких вопросов или предложений с её стороны не последовало.
— Я хотел бы узнать, как всё это происходит.
— Обычно, мы назначаем учащемуся одного из наших преподавателей и они сами организуют свои уроки. Но чтобы говорить о конкретном учащемся, нам необходимо познакомиться с ним и определить его уровень.
— Понятно. Так вы можете мне помочь?
— Вам? Вы нуждаетесь в нашей помощи?
— Да, я испытываю определённые трудности в понимании разговорной речи.
— Вы плохо понимаете меня? — иронично спросила сотрудница.
— Вас я понимаю. А многих других мне понять сложнее, а некоторых, вообще, не понимаю, больше догадываюсь.
— А может быть те, о ком вы упоминаете, разговаривали с вами не английским языком? — перешла она на шутливый тон.
— Насколько я могу судить, те люди говорили со мной современным американским языком.
— Понятно, значит, кого-то вам легче понять, а кого-то сложнее.
— Точно. А кого-то я совсем не понимаю.
— Ну, в это я не верю! Вы преувеличиваете. По мне, так вы вообще уже не нуждаетесь в нашей помощи, но мы ценим проявленный к нам интерес и подумаем, как вам помочь.
Мне показалось, что она не воспринимает меня всерьёз. Она разговаривала со мной, как с праздным бездельником, который случайно забрёл к ним любопытства ради.
— Так что требуется от меня? — вернулся я к своему вопросу.
— Значит, вы решили, что вам нужен учитель?
— Ну да, хотел бы попробовать…
— Хорошо, оставьте свой телефон, своё имя и… какой ваш родной язык?
Я выдал ей телефон Дженис. Родным языком назвал русский.
— Таких учеников у нас ещё не было! Я думаю, что скоро кто-то из наших сотрудников свяжется с вами.
— Спасибо, я буду ждать. До свидания.
В этот же день я позвонил Дженис и предупредил её о возможном звонке для меня. Она обещала обеспечить связь.
Как-то утром, Питер подобрал меня у дома и решил заехать к себе домой, что-то забыл. По пути обещал показать теннисные корты в их районе, о которых он уже говорил мне.
В этой части города я посещал только торговый центр и не знал о парке с теннисными кортами.
Дом его оказался стандартным, ничем не отличавшимся от других домов на этой улице. По рабочим грузовикам и прочим внешним мелочам легко можно было определить, что проживали здесь люди, занятые своим мелким рабочим бизнесом. Газонам перед домами особого значения не придавали, и вид у них был невзрачный.
Во внутреннем дворике у Питера был бассейн, но всё это нуждалось в уходе.
У самого Питера для этого не было времени, жена тоже работала в банке, а детям, вероятно, и так хорошо.
Прихватив что-то из дома, он вернулся за руль и мы уехали.
Проехав в соседний квартал, мы нашли въезд на территорию East Community Park. Питер заехал туда и направился вглубь территории. Парком это трудно назвать. Скорее — коммунальный спорткомплекс. Мы проехали мимо футбольного поля, причем это было поле для обычного, нормального футбола, с другой стороны размещалось пространство, оборудованное для игры в бейсбол. В центральной части парка стояло небольшое административное здание, и судя по очевидному порядку на всей территории, эта администрация хорошо функционировала. В конце располагались четыре теннисных корта, каждый отдельно огороженный, с освещением. Рядом была и тренировочная стенка, также огорожена и оборудована освещением. Об стенку можно было биться с обеих сторон, покрытие у стены было такое же, как на кортах.
Я удивился увиденному. Спортивное коммунальное хозяйство содержалось в идеальном состоянии. Питер пояснил, что это городская собственность и пользоваться этим можно бесплатно.
В этот же день, кроме обычных разъездов и хлопот по работе, мы заехали в салон оптики, и Питер заявил, что желает сменить свою устаревшую оправу.
Там мы нашли стеллажи с выставленными на обозрение оправами. Количество было огромное, и мы потерялись, не зная с чего начать осмотр. На помощь пришёл работник этого заведения и поинтересовался о наших намерениях. Питер указал ему на свои рабочие очки с толстыми линзами и выразил пожелание заменить их на что-нибудь поприличней. Ассистент отметил, что для таких линз не всякая оправа подойдет, и показал нам, где мы сможем выбрать подходящую.
Питер стал примерять, смотреться в зеркало и спрашивать моё мнение. Те оправы, которые ему явно не к лицу, не вызывали никаких вопросов. А тех, что, на мой взгляд и вкус, подходили ему, было много, и я честно говорил ему, что это good. Он усомнился в моём серьёзном отношении к вопросу и просил не шутить с этим, и помочь ему.
К нам снова вернулся работник заведения, и мы стали рассматривать Питера вместе с ним. Процесс занял немало времени, и было опробовано много оправ. Я предложил им вернуться к экземплярам, которые я ранее рекомендовал Питеру. Работник салона со своей профессиональной серьёзностью подтвердил правильность моего выбора и советовал Питеру полностью положиться на мой вкус.
Наконец, мы сделали выбор.
— Серджий, если моей жене не понравится, я сошлюсь на тебя, и тебе придется иметь дело с ней.
— Хорошо. Я уверен, что ей понравится мой выбор.
Моё уверенное заявление окончательно склонило его к покупке, и мы снова обратились к работнику. Тот поздравил нас с решением эстетической задачи, одобрил выбранную оправу и провёл нас к специалистам. Там попросили у Питера его старые очки, определили линзы, переспросили, хорошо ли они подходят ему, и стали считать.