Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
Я лазил по крыше в этом поясе-ярме с молотком и специальной лопаткой для срыва покрытия. Выполнял и осваивал порученную работу, чувствуя, как эта горячая крыша пожирает мою плоть. В кроссовках хлюпал пот, вода пилась автоматически, как восполнение пролитого, в мыслях — проклятия и сомнения!
В этот день нам поручили срывать крышу на новом участке, а наши коллеги начали ремонтировать и крыть участок, который мы расчистили вчера. По соседству с нами работали двое ребят из Украины. Один из них — Женя, он приобрёл себе пневматический пистолет и крыл крыши самостоятельно, как субподрядчик. Платили ему сдельно, за конкретно выполненную работу. В качестве помощника-подсобника, с ним работал мальчик ассистент Серёжа из Бруклина. От Жени мы узнали, что работу, которую мы выполняем, можно получить от любого подрядчика. Черновую, подготовительную, — с оплатой по шесть долларов за час, или сдельно за метры квадратные, здесь уступит всякий, ещё и будет благодарен. Кроме того, он рекомендовал нам, в связи с работой здесь, переехать жить поближе. Относительно жилья мы узнали от него же: сейчас можно поселиться в одной из свободных комнат, в доме, где живет он с Серёжкой и другими польскими работниками. На всякий случай, мы взяли у него телефон.
Рабочий день закончился также, благодаря наступившей темноте. Иначе бы, эти идиоты ни за что не слезли с крыши.
Домой возвращались по тёмному. Дорога в это время была относительно свободна. Ехали быстро, радиоприёмник принимал станции, которых не было в Нью-Йорке. Периодически, вдоль трассы возникали ярко и разноцветно освещённые торговые центры и заправочные станции. Но мы нигде не останавливались, словно наше жизненное пространство было строго ограничено крышей в дневное время суток, и сном в Бруклине ночью. Всё.
Мы даже ни о чём не разговаривали в течение 30 минут совместной езды. Были опустошены во всех смыслах. Хотелось поскорее добраться домой, принять душ и уснуть. Пустота и отчужденность с трудом заполнялась и скрашивалась радио музыкой и мелькающими вдоль трассы огнями.
На следующее утро всё повторилось. Усталость накапливалась и становилась всё более ощутимой.
Из разговоров с Женей мы черпали всякую информацию о возможных путях нашей адаптации в штате Нью-Джерси. Также, мы всяческими способами старались экономить остатки физических сил. Мы облюбовали некоторые виды работ, позволяющие время убить и себя пощадить. Собирая вокруг дома строительные сбросы, мы оказывались вне видимости для наших коллег на крыше. На земле мы могли отдохнуть от солнца и неудобного скоса крыши. Однако, двое наших сотрудников-попутчиков, заметив это, стали ворчать в наш адрес. Они хотели, чтобы мы поспевали и подчищать на земле, и подсоблять им на крыше. Бригадир, как наш общий босс, и человек постарше возрастом, терпеливо и мудро примирял нас и призывал сохранять добрые отношения.
Но после работы, когда мы оказывались вместе, они впереди, а мы на заднем сиденье, отчуждение между нами плотно заполняло тесный салон их спортивной машины. Ехали молча и расставались до следующего утра с взаимным облегчением.
В субботу, когда наш бригадир куда-то отлучился, и мы работали вчетвером, солнце палило нещадно. Автоподъёмника, на котором работал американец, в этот день не было. Нам пришлось таскать листы фанеры из контейнера к дому, а затем затаскивать их на крышу вручную, с помощью каната. Обвязывали лист фанеры, затем поднимались и вдвоём затягивали его на крышу. Этот мартышкин труд ничего не менял в условиях оплаты, но существенно отягощал нашу работу физически и убивал морально. К тому же, это занимало дополнительное время, и немалое. Наше терпение было переполнено тем, что один из панов плотников, который помоложе, взял на себя полномочия бригадира и начал покрикивать на нас. На его профессиональный взгляд, пока мы сачкуем, ему, бедному, приходится всю работу тянуть одному. В его замечаниях проявилась накопившиеся неприязнь и раздражение. Мы охотно ответили взаимностью.
Позднее, когда приехал бригадир, у них состоялся разговор о нашем дерзком поведении. Бригадир подозвал нас и пожелал выслушать наши претензии. Я доложил ему об очевидных фактах. О том, что мы физически не можем: одновременно, и доставлять вручную фанеру из контейнера на крышу, и подавать ему всякую мелочь. Дураку должно быть понятно, что без автоподъемника мы тратим больше времени и сил! Да ещё и выслушивать упрёки.
Бригадир, при всём своём искреннем желании сохранить дружеские отношения в бригаде, понял, что стороны настроены неприязненно, и уже едва терпят друг друга. Порешили на том, что для субботы, этого более чем достаточно. Для всех лучше будет, если на этом закончить и сделать перерыв до понедельника.
Уезжая, мы просили бригадира подготовить к понедельнику нашу зарплату. Тот обещал.
В Бруклин вернулись рано, что было уже приятно. Поляк, который постарше, хотел знать: встречаемся ли мы в понедельник утром? Или как? Мы ответили, что нам предстоит решить некоторые бытовые вопросы, и всё зависит от результатов нашего переезда. Обещали позвонить. Иными словами, мы остро нуждаемся в отдыхе от вас и вашей интересной работы, за которую ещё надо получить деньги.
Я был счастлив, словно меня за примерное поведение условно досрочно освободили. Наконец-то, у меня есть полдня и завтра целый свободный день. Я не знал, что мне делать, отсыпаться или гулять.
Однако, завтра — последний день августа и в понедельник мы должны освободить занимаемую нами квартиру. В запасе у нас было предложение Жени. И мы могли переехать в какой-то город Trenton и подселиться в доме, о котором он рассказывал нам. Там предлагалась отдельная комната на двоих, по 150 долларов с каждого в месяц. Там же можно и подрабатывать на этих крышах, только не в таком самоубийственном режиме.
Дома, автоответчик передал мне физкульт привет от Боба. С некоторым затруднением, я припомнил, кто это такой. И действительно сожалея, о том, что жизнь заносит меня в чуждую мне среду, я перезвонил ему и заявил о своей физической неспособности встретиться в теннисном клубе. Ни сегодня, ни завтра. Увы! После такой рабочей недели я поверил в то, что некоторые работы могут превратить человека в обезьяну, во всяком случае, приблизить его к этому состоянию.
Несколько позже, Саша позвал меня к телефону. Я полагал, что это Онода или Мэгги. Не сразу понял, с кем разговариваю и даже переспросил, ибо не смог узнать по голосу. Оказался — мой земляк, с которым мы расстались ещё в начале июля в хасидском лагере. Его звонок был неожиданностью для меня.
Более двух месяцев назад я отправил ему в лагерь письмо со своим новым адресом и телефоном в Бруклине. Не получив ни звука в ответ, понял, что у него пропал интерес ко мне. Вполне по-американски…
Из короткого телефонного разговора с ним, я узнал, что лагерь закончился и теперь он где-то в другом месте. Он спрашивал, где и как я в Бруклине, а я спрашивал: почему он так запоздало объявился? Оказалось, что моё письмо пришло к нему… лишь пару дней назад.
В настоящий момент, о себе я мог лишь сказать, что завтра мы должны освободить квартиру и, вероятно, переедем в соседний штат. Нового адреса и телефона у меня пока не было. Действительно, он задал мне вопрос, на который трудно было ответить… Разговор зашёл в тупик.
В этот день я встретился с Юрием и Славкой, известил их о своих намерениях переехать. Славка заинтересовался и просил позвонить ему с нового места. Я пригласил их зайти к нам и посмотреть наше нажитое имущество. Они кое-что выбрали из бытовой техники и забрали к себе. Затем, просто убивали время потреблением пива и праздными разговорами. После недели проведенной на крыше, такой досуг доставлял мне неописуемое удовольствие. На теннис меня не тянуло. Мутировал в пролетария.
Домой я вернулся поздно вечером. Саша отдыхал. Из его доклада я узнал, что состоялся телефонный разговор с Женей, и тот подтвердил возможность занять отдельную комнату в их доме. Нам было куда переехать.