Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
Написали записку для отсутствующего хозяина. Просили его как можно быстрее решить вопрос с необеспеченными чеками. Ибо мы уже сердиты. Обещали вскоре навестить его, если он не ответит. Записку оставили у телефона. Уходя, захлопнули дверь на замок.
Во дворе, по-прежнему, было тихо. Выезжая со двора, мы заметили сиротливо выставленный телевизор. Приостановились. Выглядел он похуже оставленных в Бруклине, но в Трэнтоне у нас и такого не было. Мы забросили его в багажник.
На обратном пути гадали, где может быть наш пан должник? Вероятно, он застрял где-нибудь на объекте, возможно, там остаётся и ночевать. Он хвастал, что у него сейчас много заказов в Нью-Джерси и в
А нам, пока, ничего не оставалось, как только ждать и посещать банк с его злополучными чеками. В ближайшем отделении Midlantik Bank я уже разговаривал о нашей проблеме с управляющим. Всё, что он мог разъяснить нам, это то, что рассчитываться заведомо необеспеченными чеками — это нехорошо и преследуется законом. Но виновные всегда находят какое-нибудь благовидное объяснение своим действиям. Поэтому он лишь сочувственно обещал позвонить и дать нам знать, как только на счету появится достаточная сумма.
Дома мы обнаружили поджидавшего нас Славку. Он уже познакомился с некоторыми польскими соседями, чему способствовали их общие интересы. Славка сидел с кем-то в гостиной, потягивал из банки пиво и беседовал на русско-польско-украинском суррогатном языке. Польским соседям пришёлся по душе новый парниша, разделяющий их симпатии к алкоголю и неприязнь к русскому империализму. Для некоторых панов, Славик оказался своим в доску. Готовность всегда выпить, поговорить на польско-украинском языке, а также, его свежеполученная Зелёная карта и некоторый американский опыт — всё это вызывало уважение польских соседей.
Я, например, к тому времени не мог похвастать ни одним из перечисленных качеств. Отсюда и отношения с польскими соседями — просто никакие.
В карты я с ними не играл, так как массовое курение всех участников отталкивало меня физически. Говорить на их языке, или на суржике, который им милее русского, я тоже не мог, да и не хотел. В пивных барах недельную зарплату за одну ночь не просаживал. Для них я был просто русский, живущий в соседней комнате.
Итак, в нашей коммуне прибавилось…
С размещением Славки никаких проблем не возникло. Свободную комнату он разделил со Стасом и таким образом, они стали нашими соседями.
А вскоре после визита с проникновением в жилище, отозвался польский босс и пригласил нас на переговоры. Ждать мы его не заставили, прихватили пустые чеки и выехали на встречу.
Застали мы его в теплом, благодушном состоянии. Гостеприимно предложив нам присесть на кожаном диване, хозяин достал из холодильника пиво, а жена суетливо затеяла приготовление бутербродов. Я понял, что разговор будет длинный, но наличных денег мы не получим. Однако отношение к нам несколько изменилось. Особенно отмечалось нездоровое внимание его жены. Когда завели разговор о деньгах, я понял, что она уже в курсе дела, и вероятно, эта встреча по её инициативе. Она пыталась завести разговор о нашей записке, её интересовало: как наше сердитое послание попало в комнату. Мы предложили — не отвлекаться от основной темы.
В этот вечер нас щедро поили пивом (Саша воздерживался), кормили бутербродами и слёзными историями. Нам пришлось познакомиться с биографией нашего горе-босса.
Родом он оказался из Пшемышля. Там он развёлся и оставил, с его слов, своей бывшей жене и ребенку всё, что у него было: якобы, хороший дом. И теперь, уже работая здесь, он помогает своим польским родственникам, что стало крайне нелегко после рождения ребенка в новой семье.
Мы признали, что жизнь у него нелёгкая, но от своих кровно и потно заработанных денег не отказались. Более того, я заметил, что его затруднительное материальное положение не препятствует ему
В ответ на мои язвительные замечания, он стал рассказывать, как неожиданно для него самого, заказчик приостановил оплату выполненной работы, в которой мы участвовали, якобы, из-за мелких недоделок. Эти недостатки легко устранимы, но в настоящее время, он занят на другом отдалённом объекте, и как только… Так сразу…
Song and Dance, как говорят в Америке. Я понял, что его пше-жалобам не будет конца, и в очередной, им же назначенный день, он даже не позвонит нам, и на наш звонок не ответит. Мы язвительно ответили, что также можем пересказать ему свои истории о тяжёлом детстве и сложном положении в Америке, но приехали мы сюда не для этого.
Почувствовав накал в беседе, вмешалась жена. Она перепшекала с ним и принесла чековую книжку. Я заметил, что это другой счет, но также в Midlantik Bank и поинтересовался, какую пше-хреновину они задумали всучить нам сегодня? Жена ответила, что они готовы выдать нам деньги с их общего семейного счёта.
— А на этом счету есть достаточная сумма? — уточнил я.
— Так, так, — закивала жена.
Я предупредил их, что если это окажется продолжением старого трюка, то я с коллекцией их пустых чеков пойду в полицию или найму незанятого адвоката. Но они заверяли, что в этот раз они жертвенно допускают нас к неприкосновенным семейным резервам, и уж эти чеки будут приняты к оплате.
Совместными усилиями мы выписали два чека, на меня и на Сашу; при этом, округлили суммы до 400 долларов каждому. О старых чеках, как не представляющих никакой ценности, никто и не вспомнил. Домой возвращались поздно. Всякая работа на завтра отменялась — запланировали посещение банка.
На подъезде к Трэнтону, уже который день, вернее ночь, ремонтировали дорогу. Работы велись по ночам, когда меньше движение. Основную, ремонтируемую дорогу перекрывали — и под светом прожекторов — укатывали новый асфальт. Транспорт пропускали по временной, рядом проложенной дороге. К утру ремонтные работы сворачивали, и до позднего вечера можно было пользоваться новой дорогой. Свежеотремонтированный участок дороги, после каждой ночи становился заметно длинней. Те, кто не проезжал здесь ночью и не видел, как интенсивно идут ремонтные работы, днём могли приятно удивляться переменам. Дорожно-ремонтная техника оставалась на соседней запасной дороге, а основная, обновлённая дорога, словно восстанавливалась за ночь сама по себе. Только чуда здесь ночью никакого не было. За деньги налогоплательщиков, работники по ночам возились с дымящимся асфальтом.
Утром, вместо выезда на работу, мы взяли документы, новые чеки и направились в ближайшее отделение Midlantik Bank, где некоторые клерки уже знали нас. Саша первый предъявил свой чек. Служащая обратилась к компьютеру, сверила подпись и, к нашему удовлетворению, предложила Саше расписаться на обратной стороне чека. Сверив его с предъявленными документами, она отсчитала ему 400 долларов. Затем, эту процедуру прошёл и я. На этом счету нашлось ещё 400 долларов. С этим мы и ушли.
По времени, мы могли в этот день ещё и поработать. Погода стояла хорошая, но такого желания не возникло и мы проехали в Принстон.