Американ Босс
Шрифт:
Надо бы перестать косплеить истукана, но я просто не в силах пошевелиться. Если я раньше что-то там говорил о кислоте, разъедающей внутренности, так то была херня. Спрайт или вода с лимоном. А вот то, что сейчас уничтожает мою нервную систему, так что трудно дышать и челюсть сводит судорогой, — это настоящий яд. Отрава, выжигающая во мне дыру и плавящая мозги.
Поэтому Бэмби обманывала меня? Чтобы встречаться с ним? С этим любителем плюшевых медведей?
— Эй, а это не голубоглазая родственница твоя с каким-то отличником на свидании сидит? —
— Заткнись, — выдавливаю из себя и, стиснув кулаки, подаюсь вперед с намерением отпиздить суслика его же веником за то, что он и Ника вот так спокойно сидят передо мной. За то, что он так улыбается ей. За то, что она в ответ улыбается ему. Блядь, она с ним тоже спала? Один день со мной, а на следующий с ним?
— Бро… — Влад, очевидно, прочухав приближающуюся бурю, перехватывает мой локоть и тянет назад. — Бро, не надо.
Я хер бы он меня удержал, если бы в этот момент Ника не повернулась и не пронзила меня своими Блю-Кюрасау глазищами. Тысячи раз она на меня смотрела, но именно сейчас взглядом будто нож в солнечное сплетение вогнала. Потому что смотрит испуганно и виновато.
— Пойду, — зачем-то говорю в слух и, развернувшись, шагаю к выходу. Перед глазами как в замедленной съемке мелькает лицо Харибо с открывающимся ртом, вопросительный взгляд администраторши, темное полотно двери. Кажется, только когда я оказываюсь на улице, мне удается сделать вдох.
— Так чего? Столики есть? — долетает до меня жеманный тембр Индиры с переднего сидения.
— Столов нет, — отвечаю машинально, берясь за ручку водительской двери. — Трахаться ко мне поедешь?
Повисает короткая пауза, за которой следует скромное «Поеду», после чего я, оставив Влада и справившую нужду Харибо, растерянно стоять у входа, выжимаю педаль газа. Мне просто нужно уехать отсюда. Стереть из памяти. Забыть.
Дорогой Индира в качестве прелюдии пытается со мной разговаривать, но ее голос теряется в алом шуме, долбящем в ушах. Я чувствую себя разбитым и обманутым. Знал, что Бэмби что-то скрывает, но даже представить не мог, что этим чем-то окажется суслик. Получается, она изменяла мне с ним. Секс вне отношений можно назвать изменой? Мы этого не обсуждали, но я просто не думал, что Бэмби может с кем-то еще, кроме меня. Думал, если я не могу, то и она. Потому что она ведь совсем не такая. Ну то есть это же Ника, блядь… моя Бэмби.
Никогда не чувствовал так: словно стал героем Матрицы и узнал, что жизнь — это иллюзия.
На автомате ловлю глазами зеленую вывеску Азбуки Вкуса и резко торможу. Надо купить выпить. Смыть к херам этот день, это сраный букет, суслика и голубую радужку с серебряными прожилками.
— Ты куда? — пищит Индира с пассажирского сидения.
— Скоро, — все, что я могу из себя выдавить.
В магазине я беру первый попавшийся вискарь и возвращаюсь за руль. Желание начать заливать его в себя прямо из горла еще никогда не казалось мне
Я бросаю машину посреди двора и, наплевав на джентльменские манеры, впервые не помогаю девушке выйти. Индира одиноко переминается с ноги на ногу на своих нелепых каблучищах, явно ожидая моих дальнейший действий, а я вдруг решаю, что так по-скотски оставлять тачку негоже даже в моем состоянии и вновь сажусь за руль.
Втиснув Камаро на отведенное парковочное место, вылезаю с бутылкой Чиваса в руках и вижу, как во дворе останавливается представитель корейского автопрома с шашечками на дверях. А следующим кадром из него выходит Бэмби.
Я во второй раз за день прирастаю к месту, пока смотрю как она быстрым шагом направляется ко мне. Выглядит бледной, волосы растрепаны. Ловит в фокус стоящую неподалеку Индиру и останавливается.
Острая боль, режущая меня изнутри, в ее присутствии притупляется, словно мне вкололи обезболивающее, и на смену приходит холодная злость.
— Максим… — Ника шагает вперед и заглядывает мне в глаза. — По поводу меня в Глебом, ты не так понял.
Может, поэтому я всегда избегал отношений? Чтобы не слышать фразы из сериалов?
Я напяливаю маску невозмутимого спокойствия, которую так много раз примерял за последнюю неделю, что Ника меня динамила, и с иронией осведомляюсь:
— Ты поэтому меня избегала? Из-за него?
— Нет.
— Я говорил, что мы ничем друг другу не обязаны, но не подразумевал, что ты станешь мне врать, — как я не стараюсь, тон обвинителя все равно прорывается наружу, выдавая мою временно приглушенную боль.
— Я тебе не врала. Я просто… — Ника мотает головой и знакомо кусает губу, словно не решаясь что-то сказать. Снова врет?
— Не надо оправдываться, Ника. Я просто немного удивился, тому что твои слова разошлись с делом, потому что вроде как никогда и ничего от тебя не требовал. Мы ведь никогда не говорили о том, чтобы не встречаться с другими людьми, правильно? Так что все в порядке. Ты ничего не должна мне объяснять.
— Но я хочу объяснить! — рявкает Бэмби, вскидывая на меня потемневшие глазищи.
— Максим, мне долго здесь стоять? — вмешивается Индира.
Взгляд напротив вспыхивают яростью, вызывая во мне садистское желание причинить его владелице ту же боль, что и она причинила мне. Поэтому я лезу в карман и, достав ключи, сую их в руки Индире.
— Поднимайся пока. Я скоро приду.
Та что-то бормочет в ответ, но я ее не слышу, потому что ощущаю очередной приступ удушья при одном взгляде на Бэмби: от того, как дрожат ее губы и стремительно краснеют глаза.
«Успокой ее, Максим», — орет внутренний голос, — ты Бэмби до слез довел». Мое истекающее кровью эго к нему не прислушивается, потому что все еще ошарашено тем, что впервые в жизни получило сокрушающий удар под дых.
— Все по-честному, да? — выдавливаю из себя. — Мы ведь ничего друг другу не должны.