Американец
Шрифт:
— Молодую леди.
— Так-так, — сказал Валентин. — От всего сердца надеюсь, что она не закутана в зеленый тюль и что ноги у нее такие, как положено.
— Ничего не могу сказать насчет ног, но руки у нее прелестные.
Валентин вздохнул.
— И после такого утверждения я должен с вами расстаться?
— Я не очень уверен, что найду мою молодую леди, — сказал Ньюмен. — И лишаться из-за нее вашего общества не хочется, и представлять вас ей почему-то кажется нежелательным, хотя и интересно узнать ваше о ней мнение.
— Она хорошенькая?
— Вам, наверно, понравится.
Беллегард взял
— Так ведите меня к ней немедленно! Разве я могу заставлять хорошенькую женщину ждать моего приговора!
Ньюмен позволил увлечь себя туда, куда и сам направлялся, но, занятый какими-то своими мыслями, шагу не прибавил. Они вошли в длинную галерею с картинами итальянских мастеров, и Ньюмен, окинув быстрым взглядом эту блестящую выставку, свернул налево в небольшой зал, посвященный художникам той же школы. Посетителей там почти не было, но в дальнем углу сидела за мольбертом мадемуазель Ниош. Она не работала, палитра и кисти лежали рядом, руки были сложены на коленях. Откинувшись на спинку стула, она внимательно изучала двух дам, которые стояли спиной к ней перед одной из картин. По-видимому, эти особы принадлежали к разряду богатых модниц: обе были в роскошных туалетах, на сверкающем полу расстилались длинные, украшенные оборками шелковые шлейфы. Мадемуазель Ноэми не сводила глаз с их платьев, но о чем она в это время думала, я решить затрудняюсь. Рискну высказать догадку, что ей мнилось, будто возможность пройтись, волоча за собой по блестящему полу такой шлейф, — блаженство, за которое не жалко заплатить любую цену. Как бы то ни было, ее размышления были прерваны появлением Ньюмена и его спутника. Мадемуазель Ноэми быстро взглянула на них и, слегка зардевшись, встала за своим мольбертом.
— Я специально пришел с вами повидаться, — проговорил Ньюмен на своем ломаном французском и протянул руку. И тотчас, как истинный американец, по всей форме представил ей Валентина: — Разрешите познакомить вас с графом Валентином де Беллегардом.
Валентин отвесил поклон, который должен был произвести на мадемуазель Ноэми столь же большое впечатление, как и его титул, однако она не была так дурно воспитана, чтобы растеряться, о чем свидетельствовала грациозная краткость ее ответного приветствия. Поднеся руку к растрепавшимся, но мягким даже на вид волосам, она пригладила их и повернулась к Ньюмену. Потом быстро перевернула стоявший на мольберте холст.
— Так вы меня не забыли? — сказала она.
— Я всегда о вас помню, — ответил Ньюмен. — Можете не сомневаться.
— Ну, — улыбнулась молодая девушка, — помнить можно по-разному, — и она бросила взгляд на Валентина де Беллегарда, не отрывавшего от нее глаз, как и следует джентльмену, который должен вынести приговор.
— Вы что-нибудь успели для меня? — спросил Ньюмен. — Трудились прилежно?
— Нет, я ничего не сделала, — и, подняв палитру, она принялась, не глядя, смешивать краски.
— Но ваш отец говорит, вы постоянно сюда ходите.
— А мне больше некуда ходить. Здесь по крайней мере все лето было прохладно.
— Но раз уж вы здесь, — заметил Ньюмен, — почему бы не потрудиться?
— Я же сказала вам, — ответила она тихо, — я не умею рисовать.
— Однако сейчас у вас на мольберте что-то очаровательное, — вмешался Валентин. — Разрешите взглянуть!
Мадемуазель
— В моей мазне ничего очаровательного нет, — отрезала она.
— Как странно! А по-моему, очаровательно все, что с вами связано, мадемуазель! — галантно проговорил Валентин.
Она сняла маленький холст с мольберта и молча протянула ему. Валентин устремил взгляд на ее творение, а она, немного помолчав, сказала:
— Я уверена, вы разбираетесь в живописи.
— Да, — сказал Валентин, — разбираюсь.
— Значит, вы понимаете, как это плохо.
— Mon Dieu! [83] — воскликнул Валентин, пожимая плечами. — Дайте рассмотреть!
— Вы понимаете, что мне не следует и пытаться копировать, — продолжала она.
— Откровенно говоря, мадемуазель, не следует.
Мадемуазель Ноэми снова обратила взор на платья двух богатых дам, а я, сделав по сему поводу одно предположение, рискну сделать и другое: глядя на этих дам, она видела не их, а Валентина де Беллегарда. Он, во всяком случае, видел только ее. Поставив на место холст, покрытый грубой мазней, он тихо прищелкнул языком и поднял брови, желая таким образом привлечь внимание Ньюмена.
83
Боже мой! (франц.)
— Где вы пропадали все эти месяцы? — спросила нашего героя мадемуазель Ноэми. — Разъезжали по дальним странам? И хорошо развлеклись?
— О да, — ответил Ньюмен, — я развлекся неплохо.
— Очень рада, — с примерной учтивостью обронила мадемуазель Ноэми. Она снова стала смешивать краски и, напустив на себя сосредоточенный и заинтересованный вид, сделалась необыкновенно хороша.
Воспользовавшись тем, что глаза у нее были опущены, Валентин попытался снова поймать взгляд Ньюмена. Он еще раз состроил свою загадочную мину и украдкой что-то быстро нарисовал пальцами в воздухе. По всей видимости, он нашел мадемуазель Ноэми чрезвычайно привлекательной, и демоны тоски покинули его душу, оставив ее в покое.
— Расскажите же, где вы путешествовали, — промурлыкала юная прелестница.
— Я был в Швейцарии — в Женеве, Зерматте, Цюрихе и прочих городах; потом в Венеции, проехал по всей Германии, вниз по Рейну. Посетил Голландию и Бельгию, — словом, совершил обычный круг. А как будет по-французски «обычный круг»? — спросил он Валентина.
Мадемуазель Ноэми на мгновение задержала взгляд на Беллегарде.
— Я не понимаю месье, когда он говорит так много подряд. Не будете ли вы добры перевести мне? — сказала она с легкой улыбкой.
— Я предпочел бы побеседовать с вами сам, — заявил Валентин.
— Ну нет уж, вы не должны говорить с мадемуазель Ноэми, — серьезно возразил Ньюмен все на том же ломаном французском. — Вы ее расхолодите. А ей надо сказать: «трудись, старайся изо всех сил».
— Ну да, ведь нас, французов, мадемуазель, — сказал Валентин, — обвиняют в том, что мы — лживые льстецы.
— Я не нуждаюсь в лести. Я хочу слышать правду. Но я и сама ее знаю.