Американская фантастика. Том 12
Шрифт:
Час дня, работа кипит. Мы начали четвертую книгу.
В пять часов мы кончили шестую и дошли до середины седьмой. Наборная доска была загромождена отлитыми строками, и, чтобы освободить место, я принялся сбрасывать их прямо на пол и заваливать обратно в воронку.
Звонок в пять часов. Мы не остановились.
Джордж снова заглянул в дверь — он был исполнен надежд, но в то же время озадачен, и я снова махнул ему рукой, чтоб не мешал.
Пальцы мои ныли — я выдрал из книг слишком много листов; руки мои ныли — я сгреб и перенес слишком много металла; ноги мои ныли — я слишком много бегал между машиной и наборной доской; и все остальное ныло — я слишком долго сидел перед линотипом.
Восемь часов. Девять. С десятью
Теперь он при наборе был внимательнее, задумчивее, что ли… Несколько раз останавливался, закончив предложение или абзац.
Темп замедляется, замедляется…
В десять часов Этаоин Шрдлу остановился окончательно. Некоторое время его мотор еще слабо гудел, затем и этот гул стал затихать, так что его едва было слышно.
Я стоял, не смея дышать, пока не убедился окончательно. Ноги у меня тряслись. Я подкрался к ящику с инструментами и достал отвертку. Затем вернулся к Этаоину Шрдлу и медленно — я был готов в любой момент отскочить — перегнулся через клавиатуру и вывинтил винт из второго подъемника.
Ничего не произошло. Тогда я перевел дух и разобрал тисочки.
Затем торжествующе крикнул:
— Джордж!
Он влетел в типографию.
— Бери отвертку и гаечный ключ, — приказал я. — Мы разберем его до последнего винтика и… Ну да, у тебя же на заднем дворе есть здоровенная яма. Мы свалим туда все и зароем. Завтра тебе придется купить новый линотип, но я думаю, ты не разоришься.
Он поглядел на части, которые я уже отсоединил и сложил на полу, сказал: «Слава тебе, господи!» и пошел к верстаку за инструментами.
Я двинулся было следом за ним, но вдруг обнаружил, что чертовски устал, и повалился в кресло, а Джордж подошел и остановился возле меня.
— Как тебе это удалось, Уолтер? — очень почтительно спросил он.
Я ухмыльнулся.
— На эту идею меня навела шишка, Джордж. Шишка у Будды. Шишка да еще то, что линотип так активно реагировал на все, чему можно обучиться. Понимаешь, Джордж? Это был совершенно девственный ум, и в нем не было ничего, кроме того, что в него вкладывали мы. Он набирает книгу по рабочему вопросу и сейчас же объявляет забастовку. Набирает любовную историю и требует, чтобы ему доставили еще один линотип. Так вот, я накачал его буддизмом, Джордж. Взял в библиотеке и в книжной лавке все, что там было о буддизме…
— Буддизм? Какое отношение буддизм имеет…
Я встал и ткнул пальцем в Этаоина Шрдлу.
— Понимаешь ли, Джордж, он верит в то, что набирает. А я накачал его религией, которая убедила его в том, что все суета сует и что нужно стремиться к небытию. Om mani padme hum 2 , Джордж. Взгляни… Ему теперь наплевать, что с ним происходит, и он даже не замечает, что мы здесь. Он достиг Нирваны и теперь созерцает собственный отливной аппарат.
2
О, сокровище на лотосе (санскр.).
Кукольный театр
Ужас пришел в Черрибелл в один из невыносимо жарких дней августа, после полудня.
Возможно, некоторые слова тут лишние: любой августовский день в Черрибелле, штат Аризона, невыносимо жарок. Черрибелл расположен на 89-й автомагистрали, миль на сорок южнее Тусона и миль на тридцать севернее мексиканской границы. Две бензозаправочные станции (по обе стороны дороги — чтобы ловить проезжающих в обоих направлениях), универсальный магазин, таверна с лицензией на вино и пиво, киоск-ловушка для туристов, которым не терпится поскорее обзавестись мексиканскими сувенирами, пустующая палатка, в которой прежде торговали рублеными
Ужас явился в Черрибелл верхом на ослике, а ослика вел древний, седобородый, неряшливо одетый крот-старатель; его звали Дейдом Грантом. Имя ужаса было Гарвейн. Ростом примерно в девять футов, он был худ как щепка, так худ, что весил наверняка не больше ста фунтов, и, хотя ноги его волочились по песку, нести на себе эту ношу ослику старого Дейда было, по-видимому, совсем не тяжело. Как выяснилось позднее, ноги Гарвейна оставили на песке полосы длиною в пять с лишним миль, однако это не принесло ни малейшего ущерба его ботинкам, больше похожим на котурны; кроме ботинок, на нем не было ничего, если не считать голубых, как яйцо малиновки, плавок. Но не рост и не сложение делали его страшным: ужас вызывала его кожа, красная, точно сырое мясо. Вид был такой, как если бы кожу с него содрали, а потом снова надели, но уже вывернутой наизнанку. Его череп и лицо были, как и он сам, продолговатые и узкие; во всех других отношениях он выглядел человеком или по крайней мере похожим на человека существом. Если только не считать мелочей — вроде того, что волосы были под цвет булавок, голубых, словно яйцо малиновки, и такими же были его глаза и ботинки. Только два цвета: кроваво-красный и светло-голубой.
Первым их заметил Кейси, хозяин таверны, который только что вышел через заднюю дверь своего заведения, чтобы глотнуть пусть раскаленного, но все же чистого воздуха. Они приближались со стороны восточного хребта и были уже на равнине, ярдах в ста от него, и фигура верхом на ослике сразу же поразила Кейси своим странным видом. Сначала — только странным; ужас охватил его, когда расстояние уменьшилось. Челюсть Кейси отвисла и оставалась в таком положении до тех пор, пока странная троица не оказалась от него ярдах в пятидесяти; тогда он медленно двинулся к ней. Одни люди убегают при столкновении с неизвестным, другие идут ему навстречу; Кейси принадлежал к числу последних.
Они были еще на открытом месте, ярдах в двадцати от задней стены его маленькой таверны, когда Кейси подошел к ним вплотную. Дейд Грант остановился и бросил веревку, на которой вел ослика; ослик опустил голову. Человек, похожий на жердь, встал — точнее, просто приподнялся над осликом. Потом он оперся руками о его спину, на мгновение замер, перебросил ногу через ослиный круп и сел на песок.
— Планета с высокой гравитацией, — сказал он. — Долго не простоишь.
— Где бы мне, приятель, разжиться водичкой для осла? — спросил у Кейси старатель. — Пить, верно, хочет, бедняга. Бурдюки пришлось оставить, а то бы разве довез… — И он показал большим пальцем через плечо на красно-голубое страшилище.
А Кейси только теперь начал понимать, что перед ним самое настоящее страшилище. Если издали сочетание этих цветов пугало лишь слегка, то вблизи кожа казалась шершавой, покрытой сосудами и влажной, хотя вовсе не была влажной, — и — провалиться ему на этом самом месте — чудилось, что ее содрали со страшилища, вывернули наизнанку и снова надели. А может, просто содрали, и все. Кейси никогда не видел ничего подобного и надеялся, что ничего подобного больше и не увидит.
Он услыхал позади себя какое-то движение и обернулся. К нему направлялись другие жители Черрибелла — они тоже увидели страшилище и теперь шли сюда, но даже ближайшие двое мальчишек остановились в десятке ярдов от Кейси.