Американская фантастика
Шрифт:
— Как это произошло? — спросил он спокойным, необычно мягким голосом.
— Копьем, — сказал Йенс. — Так быстро, что я даже ничего не понял. Я стоял между индейцем и лодками. Он поддался общей панике. Я поднял руки, чтобы успокоить его, поговорить с ним, но тут почувствовал боль в животе, он пробежал мимо и исчез.
— Дай-ка мне осмотреть рану. Я насмотрелся таких ран в Новой Гвинее. Штыковое ранение. — Текс говорил спокойно, со знанием дела, и когда он потянул Йенса за руки, они вдруг ослабли и беспомощно повисли; быстрым движением ножа Текс разрезал окровавленную одежду.
— Неплохо, — сказал он, взглянув на кровоточащую рану. — Чистое проникающее ранение в живот. Ниже желудка и, кажется, не настолько глубокое, чтобы задеть что-нибудь еще. Необходима госпитализация. Там они зашьют дыру, положат внутрь соответствующий брюшной дренаж и напичкают тебя антибиотиками. Но если попытаешься вылечить такое ранение в полевых условиях, через пару дней ты загнешься от перитонита.
— Ты чертовски откровенен, — сказал Йенс, но все же улыбнулся.
— Как всегда, — ответил Текс, доставая дозу морфия и отламывая головку. — Когда человек знает, что с ним происходит, он не жалуется на лечение. И ему легче, и всем остальным. — Тренированной рукой он вонзил острие шприца под кожу Йенса.
— А ты уверен, что медсестра не сможет вылечить меня прямо здесь? Мне бы не хотелось возвращаться…
— Жалованье целиком плюс премиальные, — подбодрил его Барни. — И отдельная комната в госпитале — тебе ни о чем не придется беспокоиться.
— Меня беспокоят не деньги, мистер Хендриксон. Вам трудно это понять, но, кроме доллара, в мире существует многое другое. Для меня важно то, что я здесь узнаю. Одна страница моих записей ценнее всех катушек вашего целлулоидного чудовища, вместе взятых.
Барни улыбнулся, сделав попытку переменить тему разговора.
— Вы ошибаетесь, доктор, теперь пленки больше не делают из целлулоида. Налажено производство безопасной пленки, она не горит.
Текс присыпал ранку сульфопорошком и крепко забинтовал.
— Вы должны попросить доктора приехать сюда, — сказал Лин, беспокойно глядя на Барни. — Спросите, что он думает насчет моего отъезда. Если я уеду, фильму конец, я уже больше никогда не вернусь обратно, никогда.
Полный страстного желания все запомнить, он оглядел залив, дома и людей. Текс поймал взгляд Барни, покачал головой и махнул в сторону лагеря съемочной группы.
— Пойду приведу грузовик и скажу профессору, чтобы он готовил свою машину. Пусть кто-нибудь перевяжет руку этому викингу и даст ему пузырек с пенициллиновыми таблетками.
— Привези с собой медсестру, — сказал Барни. — Я останусь с Йенсом.
— Мне хотелось бы рассказать тебе о том, что мне случайно удалось обнаружить, — сказал Йенс, положив ладонь на руку Барни. — Я слышал, как один из людей Оттара, говоря с ним о репитере компаса, установленном на корабле, назвал его на свой лад, и это звучало как «юсас-норта». Я был потрясен. В исландских сагах неоднократно упоминается навигационный инструмент, который так и не удалось опознать. Он называется «хюсас-норта». Ты понимаешь, что это значит? Вполне возможно, что слово «репитер компаса» вошло в их язык как «хюсас-норта». Если это так, то влияние, которое мы оказали, прибыв в одиннадцатое столетие, превосходит все, что можно было ожидать. Необходимо изучить все аспекты этого вопроса. Я не могу бросить все это сейчас.
— То, что ты говоришь, Йенс, очень интересно. — Барни посмотрел в сторону лагеря, но грузовика еще не было видно. — Ты должен написать об этом научную статью или что-нибудь в этом роде.
— Дурень! Ты не имеешь ни малейшего представления, о чем я говорю. Для тебя времеатрон всего лишь хитроумное изобретение, которым можно проституировать для съемок идиотского фильма…
— Полегче с оскорблениями, — попросил Барни, стараясь сохранить самообладание и не поссориться с раненым. — Никто не рвался на помощь Хьюитту, пока мы не дали ему денег. Если бы не эта картина, ты все еще сидел бы в своем Южнокалифорнийском университете, уткнувшись носом в книги, и не знал бы ничего о тех фактах и обстоятельствах, которые теперь считаешь такими важными. Я не хочу охаивать твою работу, но и ты не охаивай мою. Я уже слышал о проституировании изобретениями, но так сделан мир. Войны заставляют ученых проституировать, но все великие изобретения были сделаны тогда, когда война могла их оплатить.
— Войны не оплачивают фундаментальных исследований, а именно здесь и делают подлинные открытия.
— Прошу меня извинить, но войны сдерживают врага и вражеские бомбы падают где-то далеко, так что ученые получают возможность и время для фундаментальных исследований.
— Ловкий ответ, но он меня не устраивает. Что бы ты ни говорил, а наше путешествие во времени используется для создания дешевой картины, и все исторические открытия будут сделаны только случайно.
— Не совсем так, — парировал Барни со вздохом облегчения, заслышав шум приближающегося грузовика. — Мы не вмешивались в твою исследовательскую работу, скорее помогали ей. У тебя совершенно развязаны руки. Создавая эту картину, мы вложили деньги во времеатрон, и он стал теперь рабочим капиталом. С теми данными, которые у тебя имеются, ты без всякого труда убедишь любой научный фонд вложить деньги в создание нового времеатрона и тогда сможешь вести свои исследования так, как тебе хочется.
— Так я и сделаю.
— Но только не сразу. — Грузовик остановился рядом с ними. — Мы предполагаем пользоваться нашим исключительным правом на знания профессора еще года два, чтобы вернуть наши капиталовложения.
— Конечно, — с горечью сказал Йенс, следя за тем, как с грузовика снимают носилки. — Прибыль прежде всего, а культура пусть идет ко всем чертям.
— Таковы условия игры, — согласился Барни, глядя, как носилки с филологом осторожно помещают в кузов грузовика. — Мы не можем остановить мир и сойти, где хотим, поэтому нужно изучать его законы, чтобы жить в соответствии с ними.
— Лучше умереть героем, чем жить подобно трусу! — взревел Оттар. — Во имя Одина и Фрейи — за мной!
Он распахнул дверь, держа перед собой щит, в который тотчас же вонзились две стрелы. С яростным криком взмахнув топором, он выбежал из горящего здания.
За ним последовали Слайти с мечом в руке, Валь де Карио, изо всех сил дувший в рог, и остальные воины.
— Стоп! Отпечатайте эти кадры, — скомандовал Барни и опустился в раскладное парусиновое кресло. — О'кей, на сегодня хватит. Быстро в кухню на ленч, чтобы можно было упаковать кастрюли и сковородки.
Рабочие из бутафорного отдела поливали из огнетушителей канаву с горящей нефтью, и оттуда несло жуткой вонью. Все прожектора, кроме одного погасли. Джино, открыв стенку камеры, вынимал из нее отснятый фильм. Все шло нормально. Барни подождал, когда кончится толкотня у дверей, затем тоже вышел наружу. На перевернутой бочке сидел Оттар, засовывая стрелы обратно в щит.
— Смотри, летят стрелы, — крикнул он, обращаясь к Барни, и поднял щит. Мгновенно действие скрытых пружин, удар — и на щите выросли стрелы со скоростью, неуловимой для человеческого глаза.