Американская королева
Шрифт:
Едва переступив порог, Эмбри так резко потянул меня, что я споткнулась, но он поймал меня, поднял на руки и потащил прямо на кровать. Он стоял надо мной, снимая блейзер, рубашку, майку, не добравшись до обуви, опустил свое тело поверх моего. Я услышала, как он сбросил обувь, одну, потом другую, услышала скрип моей кожаной куртки, когда он схватил мои руки, прерывистое дыхание, когда наши тела встретились, мой ответный стон, когда его колено раздвинуло мои ноги, и направил свою эрекцию навстречу мне.
Губы Эмбри накрыли мои, и я снова потерлась об него. Он целовал меня, как будто стоял лицом к лицу со смертью, будто никогда снова не увидит меня — или
Я провела ногтями по голой груди, огладила плоские соски и зашипела, дотянувшись до пояса. Эмбри поднялся на колени, и я села напротив него. Пока мои трясущиеся руки боролись с ремнем его штанов, задача усложнилась настойчивыми руками Эмбри, дергавшими мою куртку. Несдержанные стоны, неуклюжие поцелуи; его ремень исчез, штаны были расстегнуты, куртка оказалась где-то на полу комнаты. Эмбри снова накрыл меня, я изогнулась под ним, нуждаясь в нем, в давлении, что он был счастлив дать. Я сбросила каблуки и ногами стянула штаны с его крепкой мускулистой задницы. Мою киску и его член разделяли лишь наше белье. Эмбри прижался к моему центру, и я вскрикнула от удовольствия, поцарапав его спину.
— Ебать, — выдохнул он мне в шею. — Я так кончу. Оттрахаю тебя, как подросток.
Я тоже с легкость могла кончить так, от его члена, прижимающегося к моему клитору. Нас разделяла лишь тонкая ткань, создающая дополнительное трение. Но для Эмбри этого было недостаточно, как и для меня, потому что мы нашли друг в друге полное безумие, которое не исчезнет, пока пламя страсти не выжжет нас обоих.
Эмбри, слишком нетерпимый, чтобы снять платье правильно, потянул его и дернул так, что оно разорвалось прямо посередине.
— Твоя грудь, — пробормотал он. — Я хочу ее видеть.
Мне удалось вырваться из своего лифчика, а затем жадные пальцы и губы захватили мои соски, заставляя меня стонать, и внезапно наш разговор о грудном вскармливании оказался не столько безумным, сколько смешным. Странно, но казалось, будто он кормится от меня, в метафорическом смысле, он словно вампир стремился получить силу от моего тела. Искал пищу, освобождение и жизнь, и я хотела дать ему это.
Эмбри лизал, сосал и кусал меня, полностью потерявшись в себе и своей потребности. В отличие от Эша, который касался и целовал меня намерено и умело, будоражил мою душу одним прикосновением губ; душу, где позже пробуждалось покорное животное, — Эмбри целовал меня лишь с безумным огнем и страстью. Он пробудил желание во мне, женщину, и только под ним я смогла найти эту изнывающую настойчивую версию себя.
Не раздумывая, без каких-либо мыслей, а просто по необходимости, я направила голову Эмбри дальше, мимо мягкой малиновой ткани платья, мимо пупка, цепляясь пальцами за его волосы. Наконец он прижал свой рот и нос к влажному белому хлопку. Эмбри вдохнул, и его стон, зазвенел в моих костях.
Он ухватился пальцами за мои трусики и потянул их вниз, отбросил в сторону, они присоединились к кожаной куртке на полу. И затем он вернулся в мое секретное местечко, одна рука скользнула под бедрами, чтобы поднять меня навстречу к его рту, а другой поглаживал мой живот. Эмбри покрывал поцелуями мой лобок, внутреннюю сторону бедер, а затем его рот оказался там, там, и мои ноги невольно задрожали от ощущений.
Их было слишком много. Слишком, хотя Эмбри только начал, но я никогда не чувствовала этого раньше; никогда не чувствовала шелковистый мокрый рот на моей
— Ты прекрасна на вкус, — прорычал Эмбри, все еще находясь между моих ног. — Кончишь для меня? Угостишь меня?
Я кивнула, хотя он не мог меня видеть, кивнула на подушке, извиваясь, тяжело дыша, и терлась об него, удерживая за голову. Я трахала его рот и лицо, наслаждаясь каждым его касанием, а Эмбри мастерски атаковал мой клитор. И мое тело находило упоение снова и снова. И снова от полученного удовольствия, я почувствовала внутри себя напряженный узел, который поднимался все выше и выше, каждое движение моих бедер и трепещущие ласки горячего рта заставляли меня парить от наслаждения.
Я подняла голову, глядя вниз на свои обнаженные груди и платье, прикрывающее меня от живота до бедер, которые все еще были приподняты навстречу к его рту. В тот момент он был красив. Свет из окна падал на темные ресницы, на щеки, на чувственные изгибы мускулистых плеч и рук, легкий завитки его густых волос. И-ох– его бедра, движущиеся на матраце и бездумно трахающие кровать, пока его рот поедал мою киску.
Вид этого мощного великолепного мужчины, который гнался за вкусом моего влагалища, наконец, довел меня до края. Я сжалась под жадным ртом и издала невнятный крик. Мой первый оргазм не от меня самой все длился и длился, стискивал меня, вызывая дрожь. Эмбри сжал мои бедра, чтобы удержать на месте, и облизывал меня, пока волны наслаждения окончательно не прекратились, а затем встал на колени, вытирая рот предплечьем. Его член был настолько тяжелым, что темный кончик выглядывал из пояса боксеров, дотягиваясь почти до пупка; тусклый свет отразился от капельки влаги на его вершине.
Эмбри встал, стянул штаны и боксеры, скрылся в ванной и вернулся через минуту с маленьким пакетиком из фольги в руке. Он без слов вручил его мне дрожащими руками.
— Мне нужно это, — сказал он дрожащим голосом. И это все.
Не ты нужна мне, даже не мне нужно трахнуться.
Просто мне нужно.
Его честность и прямолинейность оборвали мое дыхание. Мне тоже нужно было это. Только на сегодняшний вечер.
Но когда я села на краю кровати и разорвала фольгу, то вспомнила о неудобном препятствии — моей девственности. Я была католичкой, да, некоторые бы даже назвали меня набожной, но я не была особо традиционной, когда дело касалось добрачного секса. Просто Эш разрушил меня для любых других прикосновений… не считая сегодняшней ночи.
Должна ли я рассказать Эмбри? Должна ли я остановить это?
Я не хочу останавливаться.
Я хотела трахнутся, жестко. Я хотела вновь кончить. Мне нужно было жесткое и порочное напоминание того, что во мне был член мужчины, так что всякий раз, когда я снова видела Эша, я могла сама о себе позаботиться. Не только он будет единственным, кто больше не ждет, и больше он не будет единственным, кто двинулся дальше. Я могла трахнуть его лучшего друга, кричать имя другого мужчины, и я так хотела этого удовольствия, что буквально чувствовала его на кончике языка.