Американская недвижимость: путь к успеху и благосостоянию. Записки инвестора
Шрифт:
Зато я с удовольствием слушал рассказы своего дяди, который к тому времени уже лет десять, как жил в Америке. Он рассказывал мне о том, какие возможности открываются перед человеком, о том, что в Штатах ты можешь зарабатывать столько, сколько хочешь, и никто тебя за это не осудит, косо на тебя не посмотрит. Наоборот, к людям, которые зарабатывают, а уж тем более занимаются бизнесом, там относятся с уважением.
Я слушал дядю и одновременно верил ему и не верил. В реалиях СССР люди смотрели на предпринимателей как на спекулянтов и кровососов, преисполненные генетической классовой ненависти. Перед отъездом меня переполняло чувство неизведанного. Совсем скоро я увижу другую страну, в которой раньше никогда не был. Я был полон надежды, что меня с головой накроет новая волна. Я всегда искал чего-то
Теперь я сам оказался на месте тех людей, которым мы совсем недавно звонили, предлагая купить кожаные куртки. Мы распродавали то, что точно не возьмем в новую жизнь, какой бы она ни была. У нас была кооперативная квартира, машина у родителей, моя машина, гараж, дача, еще что-то по мелочам. Бывалые товарищи, что уже прошли начальный этап эмиграции, говорили нам о том, что классно будет, если вы захватите с собой посуду, мебель, вещи, которые очень пригодятся вам для того, чтобы обустроиться на новом месте.Что-то мы продавали – машины, квартиру, дачу, гараж. Что-то, наоборот, покупали, чтобы захватить с собой.
На вырученные от продажи автомобилей, квартиры, дачи, гаража деньги мы купили комплект мебели для моей семьи и мебель для моих родителей, разную домашнюю утварь, которую посоветовали взять с собой бывалые. С нами в эмиграцию отправилось даже двадцатилетнее пианино.
Весь домашний скарб мы сложили в огромные контейнеры размером шесть на два метра, а сами погрузились в самолет. Сначала был перелет в Румынию, а сразу после посадки нас перевезли в какой-то другой аэропорт. Оттуда уже другой борт, до краев наполненный эмигрантами, взял курс на израильскую землю. Двадцатого сентября 1990 года лайнер коснулся бетонки взлетно-посадочной полосы одного из аэропортов Израиля.
Двери открылись, и в нас пахнуло африканской жарой. Слишком теплой была в том году осень. Израиль встречал нас какими-то затяжными праздниками. Поскольку это очень религиозная страна, то если вы попали на праздники, нужно расслабиться и получать удовольствие. Ни одно государственное учреждение в праздники не работает. Ваши дела подождут. На эти три дня нас, всех вновь прибывших, взрослых и детей, поселили в большую армейскую казарму. Военная часть была действующей. Мимо нас постоянно ходили молодые девочки и мальчики с оружием. Я смотрел на их быт и то, как они ведут себя, как друг к другу относятся, но не нашел ничего и близко похожего на советскую армию, которую видел изнутри. Здесь все было по-другому, а молодые люди в израильской военной форме напоминали настоящую семью.
Даже спустя несколько лет жизни на израильской земле меня не то чтобы удивляло, скорее, умиляло, когда в автобусе попадались молодой парень или щупленькая девчонка, на плече которой висит винтовка вполовину ее росточка. И ведь нет в Израиле случаев, чтобы солдат убежал в самоволку, чтобы стал из своего оружия стрелять по мирным гражданам. Наоборот, иногда молодые солдаты погибают, защищая простых граждан от террористов, которым все равно, кого убивать и резать: женщин, стариков, детей. Три праздничных дня в военной части нас кормили и развлекали, устраивали концерты, делали все по максимуму, чтобы мы освоились.
Как только праздники закончились, эмигранты стали разъезжаться по стране. Мы попросили отвезти нас в Хайфу, где уже жила моя сестра. Такси неторопливо ехало по берегу Средиземного моря. Я смотрел в окно на какие-то полуразрушенные арабские постройки, на пальмы, на немного непривычный пейзаж. Ловил себя на ощущении, что попал на какой-то дикий, дикий Восток. Белоруссия, где мы жили совсем недавно, все же имела какой-никакой, но почти европейский лоск – широкие улицы, многоэтажные дома, была понятной и привычной. А восточный пейзаж, который я видел перед собой прямо сейчас, словно появился из сказок Шахерезады. Мир вокруг был для меня совершенно новым, и эта новизна вызывала какой-то восторг, потому что впереди было столько неизвестного, и, я надеялся, приятного, пусть и не очень привычного. Возможно, читатель спросит, а как мы собирались обустроиться на новом месте? На что жить? Советский Союз об этом слегка позаботился. Каждому эмигранту тогда разрешалось
Глава 5 На Земле обетованной
Через неделю жизни в Хайфе мой папа уже работал. Это в СССР он трудился старшим инженером на серьезном производстве, но имел в запасе и другие навыки: знал токарное и слесарное дело, так что в итоге устроился работать токарем. Без языка, связей, а только благодаря своим навыкам и неуемной энергии. Когда мы оказались в Израиле, папе было слегка за пятьдесят, но это не мешало ему проявлять активность, общаться с людьми и обращать внимание на такие мелочи, как незнание местного языка.
– Я буду работать, помогу, – сказал мой отец.
– А ты осматривайся, не спеши, поработать всегда успеешь.
Вообще удивительно, как мой папа, ярый коммунист и парторг большого завода, оказался сначала в Израиле, а потом вместе со мной в Америке, где живет и по сей день. Когда-то случилась с ним прелюбопытнейшая история. В 1979 году в Америку уехал его младший родной брат, а мой папа выступил на партсобрании и сказал, что не место таким людям в нашем обществе. Это неправильно, когда мы дали человеку образование, воспитали его, а он уезжает во враждебную нам капиталистическую страну. Выступление получилось ярким и вдохновляющим. Наверное, даже некоторые из тех, кто мечтал выбраться за железный занавес, благодаря пламенной речи моего папы даже думать перестали в эту сторону.
С 1990 года мой папа сам живет «во враждебных капиталистических странах». Теперь он сам вспоминает о том памятном выступлении и говорит: как можно было думать такие глупости, что лучше коммунизма ничего на свете нет?! Разве мог он привести к чему-то нормальному?
Страны, в которой мечтали построить коммунизм, нет на карте больше тридцати лет, зато сейчас мой отец живет в настоящем коммунизме. Это его собственные слова. Он теперь говорит о том, что здесь о людях заботятся, что здесь человека воспринимают, как личность, а не как винтик в системе. Даже не хочу сравнивать, что мой папа имеет здесь и что он имел в Советском Союзе. Но пока мы с ним находились в Израиле, и я старательно следовал его советам. С легкого папиного наставления мне в жизни так ни разу и не пришлось поработать по найму, а сейчас я осматривался и думал, с чего начать. Здесь огромную роль тоже сыграла активность моего папы. Уже через месяц, благодаря своей общительности, он нашел вариант, как нам купить квартиру. Через месяц мы составили договор, купили квартиру на две семьи, переехали в собственное жилье. Самое интересное, что при покупке квартиры мы почти не использовали собственных денег, потому что у нас их просто не было. Я подумал, что недвижимость – очень неплохой вариант для начала нового бизнеса.
В 1991 году, когда мы прожили в Израиле примерно полгода, в нашем распоряжении было уже несколько тысяч долларов. Опять же, благодаря папе. Я нашел первую квартиру, что продавалась в Хайфе, в районе старого города, почти в самом центре. Если правильно помню, за квартиру просили 25 000 долларов, но была она настолько убитой, что даже «бабушкиным вариантом» эту недвижимость вряд ли можно было назвать.
Я нашел сантехника, плиточника, отремонтировал эту квартиру и сдал очередной семье вновь прибывших за 350 долларов в месяц. В 1990-1991 годах приток людей в Израиль был по-настоящему сумасшедшим, так что цены на недвижимость и на аренду жилья улетели куда-то за облака. Сдавал я первую купленную квартиру примерно полгода, а потом продал ее за 53 000 долларов. Тема мне понравилась. Вложения в недвижимость окупились в два раза, даже с учетом ремонта. А русские все приезжали и приезжали.