Американская пастораль

на главную

Жанры

Поделиться:

Американская пастораль

Американская пастораль
5.50 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Посвящается Дж. Г.

Пусть солнце зашло, мечтай, И мечта приведет тебя в рай. Не бойся, жизнь не страшна, И одна лишь мечта важна. Из песенки под названием «Мечта», популярной в 1940-е годы

Редкий случай, когда ожидаемое приходит…

Уильям Карлос Уильямс, из стихотворения «У Кеннета Бёрка» (1946)

I

ВОСПОМИНАНИЕ О РАЕ

1

Швед. Во время войны, когда я учился еще в средних классах, звук этого имени завораживал в наших кварталах Ньюарка всех, даже взрослых, всего лишь поколение

назад переселившихся из старого городского гетто на Принц-стрит и еще не настолько пропитанных американизмом, чтобы млеть от восторга при виде спортивной ловкости подростка. Звук его имени завораживал, как завораживало и его удивительное лицо. Ни у кого из нескольких блондинистых евреев нашей почти стопроцентно еврейской бесплатной средней школы не было ничего похожего на волевой подбородок и застывшую на лице бесстрастность этого светловолосого голубоглазого викинга, родившегося в нашем роду-племени и носившего имя Сеймур Ирвинг Лейвоу.

Швед блистал. Блистал как нападающий в футболе, как центровой в баскетболе и как первый базовый в бейсболе. Сколько-нибудь приличным был у нас только баскетбол — команда дважды побеждала на городских соревнованиях, и именно он приносил ей почти все очки, — но, до тех пор пока Швед был на голову лучше своих противников, командный рейтинг нас почти не волновал: мы были отпрысками родителей, чаще всего недостаточно образованных и чрезмерно озабоченных, ценивших, в первую очередь, хорошие отметки. Мускульные атаки, пусть и обузданные спортивной формой, ограниченные строгими правилами и никак не направленные против евреев, не приносили им особого удовольствия, а вот отличная успеваемость — приносила. И все-таки благодаря Шведу жители наших кварталов приобщались к фантастическому ощущению себя и окружающих, к иллюзорному миру, повсеместно создаваемому болельщиками, и, словно неевреи (насколько они представляли себе неевреев), на время забывали о реальности, сосредоточив весь жар надежд на спортивной борьбе. Самое главное: в эти моменты им удавалось забыть о войне.

Возведение Шведа Лейвоу в ранг еврейского Аполлона из Уиквэйка объяснялось, я думаю, войной с немцами и японцами, страхом, которым эта война наполняла все души. Пока Швед уверенно побеждал на поле, жизнь, превратившаяся в непонятный и убивающий надежды хаос, преображалась, и восторженное слияние с невинным самозабвением игрока вносило успокоение в сердца тех, кто страшился никогда больше не увидеть сына, брата или мужа.

Но чем была для негоэта слава, эта сакрализация каждого точного броска, каждого перехваченного на лету паса, каждого мощного удара вдоль левой линии поля, позволявшего добежать до второй базы? Не она ли сделала его мальчиком с этим закрытым и словно выточенным из камня лицом? Или то, что казалось взрослой солидностью, было лишь внешним отражением упорной борьбы с нарциссизмом, который все мы навязывали ему вместе с нашей восторженной любовью?

Группа поддержки, работавшая на нашу школьную команду, всегда встречала его особенным кликом. В отличие от других возгласов, обращенных ко всем игрокам или подстегивающих эмоции зрителей, это был совершенно особый, ритмически слитый с топотом клик, обращенный к одному только Шведу и прославлявший его неуязвимое, непревзойденное мастерство. При игре в баскетбол этот клик наполнял гимнастический зал при каждой его подаче и при каждом заброшенном мяче, во время футбола он проносился над нашим крылом стадиона каждый раз, когда Швед давал пас или завоевывал очко. Даже на малопопулярных домашних матчах по бейсболу в Ирвинг-парке, где не было группы поддержки, фиксировавшей, опускаясь на колени, драматические моменты игры, этот клик звенел над головами сидевших на деревянных скамейках рьяных болельщиков Уиквэйка не только когда Швед изготавливался, чтобы ударить, но и когда он в самой простой ситуации успевал передать мяч партнеру на первую базу. Клик состоял из восьми слогов, три из которых образовывали его имя. «Ба-ба- ба! ба-ба-ба… ба- ба!» — звучало над площадкой и постепенно крепчало, особенно на футбольных матчах, делаясь все сильнее при каждом повторе и наконец достигая предела, когда десяток фигурок наших девушек из группы поддержки ломал вытянутый вдоль края поля строй и, забыв о своих упражнениях, устраивал «фейерверк», словно оранжевые ракеты взлетая в воздух перед нашими блестящими от восторга глазами. Конечно, все это отражало не их любовь к нам или к кому-то из нас, а только и исключительно к несравненному Шведу. Швед Лейвоу — это звучит почти как «любовь»… Швед Лейвоу — любовь, Швед Лейвоу — любовь!!!

Да, где бы он ни появлялся, его окружала любовь. Продавцы сладостей, которым мы вечно надоедали, называли нас не иначе чем «эй ты, не трогай!» или «а ну-ка давай отсюда, приятель!», но к нему относились с уважением и всегда говорили: «Швед». Родители непременно встречали его с улыбкой и ласково называли Сеймуром. Если ему случалось проходить по улице мимо стрекочущей стайки девчонок, те сразу смолкали и провожали его восхищенными взглядами, а самые смелые даже кричали: «Лейвоу, любовь, вернись!» И все это он принимал с полнейшей непринужденностью, ходил, увенчанный этой любовью, по всем нашим улицам и вел себя так, словно это совсем ничего не значит. В противоположность нам всем, упоенно мечтавшим о том восторге, который мы испытали бы, став объектом постоянного, пламенного и безграничного обожания, Швед принимал затопляющие его потоки любви так, словно они смываливсе его чувства. Этот подросток, ставший для очень и очень многих символом надежды, олицетворением мощи, собранности и силы, которая даст всем призванным в армию выпускникам нашей школы вернуться живыми и невредимыми из Мидуэя, Салерно и Шербура, с Таравы, с Соломоновых и Алеутских островов, нес возложенный на него золотой груз ответственности без тени улыбки или иронии.

Улыбка или ирония только сбивали бы с шага такого парня, как Швед. Ирония — одно из средств защиты и абсолютно бессмысленна, если твой путь — это путь божества. Возможно, была и еще одна грань его личности, но он полностью подавлял ее, или она еще не проснулась, или ее и вовсе не существовало. Отделенный от всех, пассивно принимающий изливаемое на него всеобщее обожание, он был для нас если не богом, то уж во всяком случае существом, сотворенным из более совершенного материала, чем все остальные смертные, включая учеников нашей школы. Он был причастен к историческим событиям, был инструментомистории, элементом стихии, которая, может быть, и не взбунтовалась бы, добейся он баскетбольного рекорда Уиквэйка — двадцать семь очков в матче против Барринджера — в какой-то другой, а не в тот, горчайший изо всех день 1943 года, когда истребители «Люфтваффе» уничтожили пятьдесят восемь «летающих крепостей», две из которых были сбиты зенитками, а пять погибли над английским побережьем, отбомбившись уже в небе Германии и возвращаясь к себе на базу.

Младший брат Шведа, Джерри Лейвоу, был моим одноклассником. Тощий, словно бескостный, с непропорционально маленькой головкой, он был похож на лакричную палочку, имел сногсшибательные способности к математике и в январе 1950 года получил — без сдачи экзаменов — золотой аттестат об окончании средней школы. Дружить по-настоящему он не умел, однако с ходом времени, хоть и остался заносчивым и капризным, принялся проявлять ко мне все возрастающий интерес, и в результате с десятилетнего возраста я регулярно ходил к нему и проигрывал партию за партией в пинг-понг в «отделанном» подвале дома семьи Лейвоу на углу Уиндмор и Кер. «Отделанный» означало обшитый сосновыми досками и оборудованный для жилья, а вовсе не идеально приспособленный для отделывания по первое число мальчишки-противника, как, скорее всего, полагал Джерри.

Взрывчатая агрессивность Джерри во время партии в пинг-понг давала три очка форы той, которую его брат проявлял на любом игровом поле. Размер и форма шарика пинг-понга лишают его возможности выбить противнику глаз. Будь это иначе, я ни за что не играл бы в подвале Джерри Лейвоу. Да и так, только возможность небрежно упомянуть, что я бываю в семье Лейвоу, давала мне силы спускаться в подвал, где защитой мне будет одна лишь маленькая деревянная ракетка. Вес шарика для пинг-понга лишает его возможности стать смертоносным оружием, но, нанося свой удар, Джерри стремился к чему-то схожему с убийством. Мне не могло прийти в голову, что эта ярость каким-то образом связана с тем, что он ощущает будучи младшим братом Шведа Лейвоу. Я был уверен, что нет доли слаще, чем родиться братом Шведа (разве что стать самим Шведом), и я не догадывался, что для Джерри эта доля — худшая из возможных.

Спальня Шведа, в которую я так и не посмел войти, но в которую регулярно заглядывал по пути в туалет, находившийся рядом с комнатой Джерри, размещалась в глубине дома, под пологим скатом крыши. Скошенный потолок, слуховые окна, спортивные вымпелы на стенах — все это делало ее похожей на комнату обычного мальчишки. Из двух выходивших на лужайку за домом окон видна была крыша гаража, в котором зимой Швед — учившийся тогда в средних классах — отрабатывал точность ударов с помощью подвешенного к потолочной балке бейсбольного мяча, позаимствовав, вероятно, эту методику из романа Джона Р. Тьюниса «Парнишка из Томкинсвилла». Я узнал об этой и других «бейсбольных» книгах Тьюниса — «Железный Дьюк», «Дьюк принимает решение», «Ребята из Кейстоуна», «Новичок в армии», — разглядев их на полке, укрепленной над кроватью Шведа. Выстроенные в алфавитном порядке, они стояли между двумя боковыми упорами — подаренными ему к бармицве миниатюрными копиями роденовского «Мыслителя». Немедленно отправившись в библиотеку, я взял все имевшиеся там книги Тьюниса и начал с «Парнишки из Томкинсвилла», жесткой и увлекательной книги для мальчиков, написанной просто, иногда примитивно, но в целом честно и благородно. Рассказывалось в ней о простом пареньке, симпатичном бейсболисте по имени Рой Такер. Парнишка жил в горах Коннектикута; отец умер, когда ему было четыре года, мать — когда ему было шестнадцать, и теперь он помогал бабушке как-то сводить концы с концами, работая днем у себя на ферме, а вечером — в ближайшем городке, «в аптеке Мак-Кендзи, что стоит у дороги, ведущей в Южный Мэн».

Книги из серии:

Без серии

[5.0 рейтинг книги]
[5.0 рейтинг книги]
[7.7 рейтинг книги]
[5.0 рейтинг книги]
[5.5 рейтинг книги]
[5.0 рейтинг книги]
[5.0 рейтинг книги]
[5.0 рейтинг книги]
Популярные книги

Виконт. Книга 2. Обретение силы

Юллем Евгений
2. Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
7.10
рейтинг книги
Виконт. Книга 2. Обретение силы

Наследник

Шимохин Дмитрий
1. Старицкий
Приключения:
исторические приключения
5.00
рейтинг книги
Наследник

Измена. Свадьба дракона

Белова Екатерина
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Измена. Свадьба дракона

Мастер 4

Чащин Валерий
4. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер 4

Запрети любить

Джейн Анна
1. Навсегда в моем сердце
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Запрети любить

Великий князь

Кулаков Алексей Иванович
2. Рюрикова кровь
Фантастика:
альтернативная история
8.47
рейтинг книги
Великий князь

Идеальный мир для Социопата 13

Сапфир Олег
13. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 13

Огненный князь 4

Машуков Тимур
4. Багряный восход
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Огненный князь 4

На границе империй. Том 9. Часть 3

INDIGO
16. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 3

Я – Орк

Лисицин Евгений
1. Я — Орк
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я – Орк

Шериф

Астахов Евгений Евгеньевич
2. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
6.25
рейтинг книги
Шериф

Вечный. Книга IV

Рокотов Алексей
4. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга IV

Кодекс Охотника. Книга XVIII

Винокуров Юрий
18. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XVIII

Прометей: каменный век II

Рави Ивар
2. Прометей
Фантастика:
альтернативная история
7.40
рейтинг книги
Прометей: каменный век II