Американские боги
Шрифт:
– Ты голый, – доверительно сообщил ему безумец. – И я тоже голый.
– Это я вижу, – проскрипел Тень.
Безумец поглядел на него, потом кивнул и повел головой из стороны в сторону, словно разминал затекшую шею. Наконец он сказал:
– Ты знаешь, кто я?
– Нет.
– А я тебя знаю. Я наблюдал за тобой в Каире. И потом тоже. Моей сестре ты понравился.
– Ты…
– Имя никак не шло ему на ум. «Ест зверушек, сбитых машинами на трассе». Да. – Ты Гор.
Безумец кивнул.
– Гор, –
– Здорово, – вежливо отозвался Тень.
Напряженно уставившись на землю внизу, безумец промолчал. А потом вдруг обрушился с сука.
Ястреб камнем упал на землю, потом по плавной дуге вышел из своего падения и, несколько раз тяжело взмахнув крылами, взмыл вверх, сжимая в когтях крольчонка. Со своей добычей ястреб приземлился на ветку чуть ближе к Тени.
– Есть хочешь? – спросил безумец.
– Нет, – ответил Тень. – Наверное, должен был бы, но не хочу.
– А вот я хочу, – сказал безумец.
Кролика он съел быстро: разорвал голыми руками, высосал кровь и костный мозг. Покончив с едой, он бросил обглоданные кости и кровавый мех вниз. Потом прошелся по ветке и остановился на расстоянии вытянутой руки от Тени. Тут он без смущения уставился на Тень и стал с ног до головы рассматривать его – тщательно и осторожно. Подбородок и грудь у него были вымазаны в крови кролика, которую он отер тыльной стороной ладони.
Тени подумалось, что ему нужно сказать что-нибудь.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – отозвался безумец.
Он выпрямился на ветке, отвернулся от Тени и пустил струю темной мочи на луг внизу. Продолжалось это долго. Закончив, он вновь присел на корточки у ствола.
– Как тебя звать? – спросил Гор.
– Тень, – ответил Тень.
Безумец кивнул.
– Ты – тень. Я – свет, – сказал он. – Все сущее отбрасывает тень. – Подумал и добавил: – Они вскоре станут биться. Я видел, как они начали прибывать на место. – А потом безумец сказал: – Ты умираешь. Ведь так?
Но Тень уже не мог говорить. Ястреб расправил крылья и медленно взмыл вверх, подхваченный утренними ветрами.
Лунный свет.
Кашель сотряс все тело Тени, мучительный кашель, резкой болью прошивший горло и грудь. Задыхаясь, он попытался набрать в легкие воздух.
– Эй, щенок, – позвал снизу знакомый голос. Он поглядел вниз.
Луна белым блюдцем сияла среди верхних ветвей дерева – светло как днем, – и в озерце этого блеклого света у корней дерева стояла женщина, ее лицо казалось белым овалом. Ветер зашумел в ветвях.
– Привет, Щенок, – повторила она.
Он попытался заговорить, но только закашлялся, и долгое время позывы рвали ему грудь.
– Знаешь, – услужливо сказала она, – ты умираешь.
– Привет, Лора, – просипел он.
Она поглядела на него мертвыми глазами, а потом улыбнулась.
– Как ты меня разыскала?
Она помолчала, просто стояла в лунном свете.
– Ты – самое близкое, что у меня осталось от жизни. Ты – единственное, что у меня есть, единственное, что не было унылым, безвкусным и серым. Мне можно завязать глаза и бросить меня в морские глубины, и все равно я буду знать, где найти тебя. Меня можно закопать на сотни миль под землей, и все равно я буду знать, где ты.
Он поглядел на женщину в лунном свете, и глаза ему защипало от слез.
– Я разрежу веревки, – сказала она некоторое время спустя. – Я только и делаю, что тебя спасаю, ведь так?
Он снова закашлялся. Потом:
– Нет, оставь меня. Мне нужно это проделать. А она покачала головой:
– Ты сумасшедший. Ты там умираешь. Ты же останешься калекой, если уже себя до того не довел.
– Может быть, – ответил он. – Но я жив.
– Да, – сказала она мгновение спустя. – Пожалуй, да.
– Ты же мне сказала, – напомнил он. – Там, на кладбище.
– Кажется, столько времени прошло, Щенок, – сказала она. А потом добавила: – Здесь мне лучше. Не так больно. Ты понимаешь, о чем я? Но я такая сухая.
Ветер стих, и теперь он ощутил ее запах: всепроницающая и неприятная вонь гниющего мяса, болезни и разложения.
– Я потеряла работу, – сказала она. – Я устроилась на бензоколонку в ночную смену, но мне сказали, что люди жалуются. Я говорила, что больна, а они ответили, им плевать. Я так хочу пить.
– Женщины, – сказал он ей. – У них есть вода. В доме.
– Щенок… – Голос у нее стал испуганный.
– Скажи им… скажи им, что я просил, чтобы они дали тебе воды.
Белое запрокинутое лицо.
– Мне надо идти, – прошептала она, а потом отрывисто и сухо кашлянула и, скривившись, выплюнула на траву ком чего-то белого. Ударившись о землю, ком распался на части, которые тут же уползли.
Дышать не было сил. Грудь казалась тяжелой, и голова кружилась.
– Останься, – выдохнул он и даже не был уверен, слышала ли она его. – Пожалуйста, не уходи. – Он начал кашлять. – Останься на ночь.
– Я постою здесь недолго, – ответила она и добавила, как мать ребенку: – Ничто тебя не тронет, пока я здесь. Ты ведь это знаешь, правда?
Тень снова кашлянул. Он закрыл глаза – всего на мгновение, так ему показалось, но когда он открыл их снова, луна зашла и под деревом никого не было.
Грохот и глухие удары у него в голове, это – за гранью мигрени, за гранью любой боли. Все предметы распались на крохотные бабочки, которые закружились вокруг него разноцветной пыльной бурей, а потом растворились в ночи.