Американские дикари

МакЭвой Дж. Дж.

Что, черт возьми, со мной не так?

— Лиам, ты слышал хоть слово из того, что я только что сказал? — Спросил меня Деклан, прислонившись к деревянной двери.

— Нет, — вздохнул я, натягивая рубашку. Пять месяцев ограниченного общения с ними внезапно перестали казаться такими уж ужасными.

— Говорю как твой кузен, ты идиот.

Скажи мне что-нибудь, чего я не знал.

— Деклан…

— Я знаю, что с ней случилось, — оборвал он меня, и я замер, всего на мгновение, прежде чем повернуться к нему.

— Что?

Оттолкнувшись

от стены, он встал передо мной.

— Мел. Я знаю, что с ней случилось. Коралина подслушала, как вы спорили. Нет, она не хотела шпионить за тобой, и да, она действительно рассказала мне все. Больше никто не знает, а ты все такой же идиот.

— Коралине не нужно лезть не в свое гребаное дело. Она должна быть предана Мелоди и мне, а не тебе, несмотря на то, что ты ее муж.

— Когда родители ссорятся, дети находят людей, с которыми можно поговорить. Так что, направь свой гнев на Коралину, у нас будут проблемы, но это твоя прерогатива. Ты можешь добавить это к своему списку неудач.

Мой список неудач?

— Деклан, уходи. Я не в настроении.

Он не выглядел обеспокоенным.

— Я не уйду, пока ты не признаешь это.

— Признаю что? Что, черт возьми, тебе и твоей чертовой любопытной жене нужно? Ради любви к Иисусу, скажи и уходи. — Мой мозг словно вскипел. Я просто… к черту все это.

— Признайся, что хочешь, чтобы она страдала, — прошептал он.

— Ты чертовски прав, я хочу, чтобы она страдала. Теперь ты счастлив, дорогой кузен? Я сказал это. Я признаю это. Я хочу, чтобы она почувствовала боль, чтобы она думала, прежде чем снова сделает что-то подобное. — Что делало меня ужасным мужем, но это было правдой.

Он не выглядел удивленным или даже обеспокоенным. Он просто кивнул.

— Единственная проблема в том, что она уже страдает. Она настрадалась более чем достаточно. И ты не тот, кто должен мучать ее. Ее боль никогда не сможет сравниться с твоей болью, Лиам, потому что ее невозможно сравнить. Ты нуждаешься в ней; она нуждается в тебе, и все мы нуждаемся в вас обоих вместе. Встань на ее место на мгновение — она провела всю свою жизнь с умирающим отцом, который научил ее полагаться только на себя. Ты не можешь изменить это всего за два года. И если ты любишь ее так сильно, как я думаю, то должен это знать. Ты всегда умел терпеливо работать над тем, чего ты хочешь. Я не совсем понимаю, почему тебе так трудно быть таким с ней.

Я снял пистолет с предохранителя и посмотрел ему в глаза. Он вздохнул, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Мой отец, стоявший за дверью, взглянул на нас, затем покачал головой, прежде чем удалиться. Я услышал, как закрылась дверь, и у меня возникло ощущение, что Деклан никогда больше не поднимет эту тему. Это был не первый раз, когда он пытался давать мне советы, и это был не первый раз, когда я наставлял на него пистолет.

Что было странно, поскольку это был пистолет Мел.

Я положил пистолет на комод и уставился на свое отражение. Я выглядел дерьмово и чувствовал себя в десять раз хуже.

Не думай об этом. Не думай о ней.

Я сказал, что с меня хватит, и так оно и было. Прямо сейчас мне нужно было сосредоточиться на том,

чтобы вернуть наших… моих… людей в строй.

Выходя из своей комнаты, я надеялся, что больше никто не захочет поделиться со мной своей мудростью. Я полагал, что Мел собирается произнести какую-то речь, а это означало, что мне придется что-то добавить. Спускаясь на лифте в подвал, я ничего не слышал. Было совершенно тихо, воздух был неподвижен, и никто не двигался.

Войдя, я увидел Коралину, сидящую в углу с Итаном, который стоял у нее на коленях. Остальные, включая моего отца, Оливию, Нила и Деклана, все стояли вокруг моего боксерского ринга. Мел была внутри, ходила по площади, медленно сжимая кулаки. Ее темные волосы были собраны в тугой конский хвост, а на лице не было ничего, кроме кипящей ярости. Когда ее карие глаза остановились на мне, она, казалось, застыла на месте, как будто я нажал на паузу. Мгновение спустя к ней вернулись прежняя походка и самообладание.

— Как вы все можете видеть, я не мертва. Все те из вас, кто сомневался в этом, я найду вас и выпотрошу ваши жалкие задницы. Вы все должны были быть как скала, сделанная из железа, а вместо этого вы все выглядите слабее новорожденного теленка. Федель, залезай, — скомандовала она. Люди расступились и позволили Феделю выйти на ринг. — Ударь меня.

Он встал в позу, и через секунду его кулак быстро полетел к ее лицу. Я сделал шаг вперед, даже не думая, прежде чем отступить. Он был быстр, но она была еще быстрее. Она блокировала его кулак и ударила его кулаком в шею и грудь, прежде чем низко пригнуться и сбить его с ног. Она надавила ногой на его шею и прижала его к земле.

— Убирайся с моего ринга, — усмехнулась она, поднимая ногу.

Кашляя, Федель перевернулся и поднял свою жалкую задницу с земли.

— Следующий! — крикнула она. Один из моих людей, Кейн Фионн, зачесал назад свои темные волосы и поднял кулаки, подпрыгивая на носках. Он был по меньшей мере на сотню фунтов тяжелее нее, если не больше, но это, казалось, ее ничуть не смущало.

В ту секунду, когда его рука потянулась к ней, она увернулась. Он продолжал бить, а она просто продолжала двигаться. Она выматывала его идиота, и, как последний дурак, он позволял ей. Он выводит меня из себя и выставляет ирландцев в плохом свете. Его кулак замедлился, когда он сделал вдох, и в ту же секунду она отвела руку назад, и кулак врезался ему в нос. Мы все услышали тошнотворный хлопок, когда его голова откинулась назад. Его кровь капала и из носа, и с ее кулака, когда он падал.

Придурок.

— Ты идиот, убирайся нахуй с моего ринга, — вздохнула она. — Следующий.

Монте поднялся, но его задница тут же опустилась обратно. Никто из них не мог даже пальцем дотронуться до нее. Она была в десять раз сильнее, чем я ее помнил.

Но опять же, она потратила пять месяцев на тренировки. Одному Богу известно, чем эти ублюдки занимались все эти пять месяцев… Скорее всего, спускали деньги моей… нашей… семьи на ветер. Это было бы забавно, если бы я не был так зол и возбужден одновременно. То, как она дышала, как ее волосы мотались взад-вперед, какой ущерб она нанесла. Она была прекрасна, даже покрытая кровью и потом. Это напомнило мне о том, когда я впервые увидел ее.