Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Отвергая в противоположность феодальным и буржуазным идеологам освящение права собственности, американские просветители вместе с тем признавали ограниченную собственными трудовыми возможностями мелкую собственность, не допускающую эксплуатации и тунеядства. «В действительности всякая собственность, — писал Франклин, — исключая временную хижину дикаря, его лук, шкуру и другие мелкие приобретения, абсолютно необходимые для его существования, кажутся мне продуктом общественного договора... Вся собственность, необходимая человеку для самосохранения и продолжения рода, является его естественным правом, которого никто не вправе лишить его» [60] . Но вся собственность сверх этих потребностей является гражданской собственностью, учрежденной по закону, и поэтому может быть подвергнута пересмотру другими законами, если этого потребует общественное благо. А Пейн, опережая своих соратников, высказывался за общественную собственность на землю, за национализацию земли.
60
R. С. Whittmore. Makers of the American Mind, p. 79.
Демократическое учение о врожденном, естественном равенстве людей было объявлением войны тем ретроградам, кто подобно автору одного английского анонимного памфлета против Пейна провозглашал, что «провидением установлен такой порядок, что богатый не может обойтись без бедного, а бедный — без богатого...» [61] . Просветители не скрывали своих классовых симпатий и антипатий. «Каннибалов, — писал Джефферсон Ч. Клею (29.I.1815), — следует искать не только в американских лесах; они сосут кровь каждого существующего народа». Народ просветители противопоставляли богачам. «Я не из тех, кто боится народа, — заявлял Джефферсон в письме Керчевалю. — От народа, а не от богачей зависит сохранение нашей свободы». А Итэн Аллен готов был даже признать существование загробного мира при условии... если там будет ад, чтобы карать тори.
61
R. R. Fennessy. Burke, Paine, and the Rigths of Man, p. 246.
Земледельцы и ремесленники — вот кого американские просветители считали «костяком нации». Для Пейна фермеры — «первый по полезности класс граждан». «Трудящиеся классы», владеющие мелкой собственностью, обрабатывающие свою землю, были для Джефферсона теми, чьи интересы совпадают с интересами нации, «богом избранным народом». А вот как рисовал себе Франклин идеальную, счастливую новую Англию, в которой «каждый человек — земельный собственник (freeholder), имеет право голоса в публичных делах, живет в чистом, теплом доме, имеет вдоволь пищи и топлива» (письмо Бэбкоку, 13.I.1772). Правы те американские историки, которые называют Франклина «крестьянским философом» (А. Олдридж), а Джефферсона — вождем фермерской Америки (В. Парринртон). Учение, разработанное радикальным крылом американского Просвещения, было действительно теоретическим выражением интересов народных масс — крестьян и ремесленников.
Скажи мне, кто твои враги, и я скажу, кто ты! Не может быть более лестной «аттестации» для прогрессивного деятеля, чем бешеная ненависть и жестокая травля со стороны ретроградов и мракобесов. С этой точки зрения чрезвычайно поучительна для оценки американских просветителей развернувшаяся в Англии борьба Эдмунда Бэрка против Пейна.
Пейн был одним из инициаторов антиколониальной революции в Америке и активным участником Великой французской революции. Памфлеты Пейна в защиту французской революции и его призывы к революционному восстанию в Англии получили массовое распространение и сыграли немалую роль в формировании революционного движения в этой стране. Уильям Годвин, о котором высоко отзывались основоположники марксизма, был одним из его приверженцев. В возникших с конца XVIII в. в Англии рабочих клубах зачитывались его памфлетами.
И вот, как и следовало ожидать, в Англии и в Америке началась травля Пейна. Во множестве памфлетов и на страницах субсидируемых правительством газет поднялась злобная кампания против «безбожника», «ренегата», «американского шпиона». В 1791 г. герцог Морнингтон писал министру внутренних дел: «Я удивляюсь, что Вы не повесили этого негодяя Пейна за его оскорбление Библии, короля, лордов и палаты общин... Прошу Вас, повесьте этого субъекта, если можете его поймать». В следующем году сам Уильям Питт выступил в палате общин с заявлением, предающим анафеме Пейна. В декабре 1792 г. Пейн был заочно осужден по обвинению в клеветничестве и объявлен вне закона.
Главным идеологическим антиподом Пейна был Бэрк, лично знавший его и некоторое время поддерживавший с ним приятельские отношения. Но после того как Пейн и Бэрк встали по разные стороны идейно-политических баррикад французской революции, а тем более после революционных выступлений Пейна против английских порядков, Бэрк набросился на него с бешенством цепного пса реакции. Его памфлет против Пейна был высоко оценен не только английским королем, но и австрийским кайзером и русской императрицей.
Нет такого вопроса, по которому Бэрк и Пейн не придерживались бы диаметрально противоположных взглядов. Просветительскому рационализму противостоит иррационализм, деизму — христианская ортодоксия, демократизму — аристократизм, революционности — заскорузлый консерватизм. Но ничто так не выводит из себя Бэрка, как отрицание Пейном святости права собственности. Пафос Бэрка достигает предела, когда он защищает собственность как первое и главное естественное право, охрана которого составляет основную обязанность государства. Его вера в право собственности не уступает его вере в бога. А что касается обездоленных, лишенных собственности трудящихся, то они, по словам Бэрка, «должны почитать собственность, которая им не принадлежит. Они должны трудиться, чтобы трудом добиться того, чего они могут добиться. А если они находят... что результаты не соответствуют их усилиям, они должны искать утешения, полагаясь в конечном счете на вечную справедливость» [62] . Защита собственности смыкается с защитой религии. Бэрк не довольствуется опровержением взглядов противника, он старается дискредитировать его лично. «Вы, — обращается он в письме к У. Смиту, — судите о Пейне с большим уважением, чем он того заслуживает. Он совершенно неспособен попять предмет своего исследования. У него нет даже ограниченного запаса каких-либо знаний... Беззаботен в отношении логической последовательности... Совершенно лишен чести и нравственности...» (письмо от 22.VII.1791).
62
R. R. Fennessy. Burke, Paine, and the Rigths of Man, p. 129.
С тех пор как это было написано, прошло более ста семидесяти лет. И вот в Гааге в 1963 г. вышла в свет работа «Бэрк, Пейн и права человека». Работа эта представляет собой докторскую диссертацию, защищенную в Лувенском университете, одном из основных теоретических центров католицизма. Автор ее францисканец Р. Р. Феннесси проделал немалую работу с целью реабилитировать Бэрка перед судом истории. Все симпатии Феннесси на стороне британского реакционера. К Пейну же новоявленный адвокат Бэрка относится с нескрываемой неприязнью и презрением. Пейн для него дилетант, самоучка, не обладающий ни знаниями, ни умственными способностями, необходимыми для теоретической деятельности. Пейн не в состоянии был даже понять доводы и идеи Бэрка, не то, чтобы их опровергнуть. «Пейн, — пишет духовный потомок Бэрка, — самонадеянно уверенный в правоте своего дела, был типичным революционером. И самонадеянность эта сочеталась у него со столь же типичной неспособностью оценить всякую отличную от его собственной точку зрения и даже поверить, что его противник выступает чистосердечно» [63] . Так выглядит в кривом зеркале Феннесси принципиальность и идейная непримиримость славного борца за права человека. Перед нами новое яркое свидетельство того, что историческая наука так же партийна, как и сама история, которую она изучает. То, что ненависть реакционеров к Пейну не угасла спустя столетия, способствует лишь укреплению уважения к нему и его соратникам у передовых людей нашего времени.
63
R. R. Fennessy. Burke, Paine, and the Rigths of Man, p. 41.
Второе десятилетие XIX в. являет резкий контраст концу предыдущего столетия. В Америке, как и в Европе, наступила эпоха реакции. Это было время наполеоновских войн, «Священного союза», реставрации Бурбонов. Во Франции отзвучала «Ca ira», a в Соединенных Штатах «надежды на потусторонний мир вновь заменили идеалы Палмера о счастливом веке здесь и теперь» [64] . Бразды правления все крепче прибирала к рукам крупная буржуазия. Наступила пора реставрации религиозной идеологии, воцарился культ бизнеса, сметавшего с пути идейные устремления просветителей. «В известном смысле, — подводит итоги истории американского Просвещения Герберт Шнейдер, — Просвещение потерпело полный провал. Его идеи были вскоре отвергнуты и захирели, его планы будущего похоронены, и безудержная реакция неотступно преследовала его идеалы и убеждения. Просвещение оказалось драматическим эпизодом. Как быстро замерли отзвуки его великих тем!.. Как велико было разочарование!» [65]
64
G. A. Koch. Republican Religion, p. 283.
65
. W. Schneider. Geschichte der amerikanischen Philosophie, S. 124.
Путь исторического прогресса оказался гораздо длиннее и труднее, дорога к «правам человека» несравненно тернистее, чем это думали ее пролагатели. Колониальный гнет заменили не свобода и равенство, а еще более жестокий внутренний гнет долларократии. «Мы продали свое первородство, и старый Том Джефферсон ворочается в своем гробу... А вы знаете, за что мы его продали? За короб хромированного хлама из Детройта да за слюну от жевательной резинки!» — говорит с горечью герой одного из романов Стайрона.