Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Борьба деистов за научное миропонимание, против религиозного мировоззрения была сосредоточена вокруг альтернативы: законы или чудеса. Сотворил ли бог мир из ничего, или он только «фабрикует все вещи из материи и движения»? Был ли он перводвигателем инертной материи, или движение имманентно совечной богу материи? Установил ли он законы движения вещей, так сказать, конституцию природы, или она сложилась стихийно, естественным путем? Как бы ни решали различные деисты эти вопросы, они сходятся в том, что признание вмешательства бога в естественный ход вещей и нарушение им законов природы недопустимо. Либо все совершающееся в мире доступно научному познанию, основанному на закономерности, либо божественный произвол вторгается в ход событий, обесценивая научную мысль. Если миром правят естественные законы, богу нечего в нем делать. Если же миром правит воля божья, научное объяснение, как и научное предвидение, неосуществимо; они должны уступить место изумлению и преклонению: «Да будет воля твоя!»
Порядок вещей, открытый разумом, утверждает Колден, не терпит божественного вмешательства как принципа объяснения. Проявления божественного начала не могут противоречить действию материальных сил и естественных законов. Ведь допущение чудес не свидетельство божественного всемогущества и бесконечного разума, а признание несовершенства божественного творения, установленных богом законов природы. Этот характерный деистический аргумент, обращающий чудеса против бога, приводит уже Франклин в своем юношеском трактате: ведь бог мог создать мир лишь таким совершенным, что ему уже нечего в нем делать. Мы находим этот аргумент также у Колдена и Аллена: из премудрости всевышнего вытекает, что нет необходимости в улучшениях и усовершенствованиях. Созданный богом мировой механизм не требует ремонта. Допуская чудеса, читаем мы у Аллена, мы тем самым признаем несовершенство божественного творения. «Совершенное может быть изменено не к лучшему, а лишь к худшему... И это решает рассматриваемый вопрос не в пользу чудес» [23] . Этот остроумный довод мы находим и у Пейна: чудеса принижают, а не возвеличивают бога; они по самой сути своей не могут быть божественного происхождения; божественного происхождения могут быть лишь вечные и неизменные, не допускающие чудес законы природы.
23
R. С. Whittmore. Makers of the American Mind, p. 90.
Специфически деистическая форма антирелигиозности мастерски используется здесь, против религии: религиозное суеверие отвергается во славу божью. Для нас, заявляют деисты, достойным является признание лишь такого бога, который не препятствует развитию рационального познания, прогрессу разума и независимой научной мысли...
Этот бог — дальний потомок эпикуровских богов, которые безмятежно живут в интермундиях, не мешая природе и человеку жить по своим законам.
Каковы были философские основы мировоззрения американских просветителей? Никто из них не был философом-профессионалом, но все они питали живой интерес к философским проблемам, усвоили наиболее передовые философские учения своего времени и занимали вполне определенное место в борьбе двух лагерей в философии XVIII в. В то время как Джефферсон и Пейн уделяли внимание преимущественно социальной философии, а Колден, Раш, Купер, Бьюкенен серьезно разрабатывали вопросы философии природы, Франклин на разных этапах своей деятельности занимался и тем и другим. Нельзя согласиться с Блау [24] , что лидеры американского просвещения были людьми дела, а «философские трактаты не пишутся на линии фронта...» Они, конечно, были людьми дела и именно поэтому понимали, что если речь идет о борьбе с мракобесием, то философия - один из важных участков «фронта», и занимали определенную боевую позицию и на этом участке.
24
J. L. Blau. Men and Movements in American Philosophy. . ., 1954, p. 38.
Просветителей, конечно, отталкивала та философия, которая оставалась преданной служанкой богословия. Они противопоставляли ей философию, вступившую в союз с наукой и способствовавшую развитию научной мысли. С большим вниманием и интересом относились они к естественнонаучным и техническим открытиям, а некоторые из них внесли свою, и немалую, лепту в их накопление. Недаром Пристли, которому принадлежит открытие кислорода, высоко ценил Франклина как «автора превосходной теории о положительном и отрицательном электричестве, с истинно философским величием духа, которым обладали только немногие...», как «превосходного философа-натуралиста...» [25] . А Дидро в своих «Мыслях об объяснении природы» обращает внимание на методологическое значение работ Франклина: «Откройте книгу Франклина, перелистайте книги химиков, и вы увидите, сколько внимания, воображения, проницательности и средств требует опыт; прочтите их внимательно, потому что из них вы узнаете — если только это можно узнать, — на сколько ладов можно проделать каждый опыт» [26] . Небезынтересно, что молодой Робеспьер в своем письме к Франклину называл его знаменитейшим ученым мира. Международный естественнонаучный авторитет Франклина был столь велик, что Людовик XVI счел нужным ввести его в образованную им комиссию по изучению месмеризма. В своем «Альманахе», предназначенном для самого широкого круга читателей, патриарх американского Просвещения призывал любовно изучать законы природы и в них искать источник и причину всего. Он призывал идти по пути, проложенному Бойлем и Ньютоном.
25
Дж. Пристли. Избранные сочинения. М., 1934, стр. 277 и сл.
26
Д. Дидро. Избранные сочинения, т. I. М., 1926, стр. 105.
Но Франклин вовсе не единственный просветитель, мировоззрение которого формировалось в тесной связи с развитием наук о природе. Вспомним о разработке Колденом ньютоновского закона тяготения. Интересна при этом не только сама постановка вопросов о возможности дальнодействия и об эфире как непрерывной среде, благодаря которой возможно его осуществление. Интересен критический подход Колдена к высоко ценимой им теории Ньютона, выражающий потребность непрестанного углубления и развития приобретенной истины. Ньютон установил факт гравитации, но не объяснил ее причин и механизма. Опираясь на достижение Ньютона, необходимо было двигать теорию дальше. И Колден предлагает свое решение вопроса — решение, которое основано на понимании имманентности движения материи, на понимании самодвижения материи как универсального принципа бытия.
Большое значение для развития науки имели работы «отца американской психиатрии», выдающегося медика, физиолога и химика Раша и его последователей. Его изыскания в области физиологии нервной системы и органов чувств, в области теории локализации психических функций в мозгу (френология), психопатологии, как и работы Бьюкенена и Купера в этих и смежных областях, не только представляли собой существенный вклад в науку того времени, но и имели решающее значение для обоснования той философской линии, которой придерживались просветители.
С особенной настойчивостью необходимость связи философии с естественными науками подчеркивал Купер. «Я не знаю, — писал он, — ни одного законного паспорта для метафизики, кроме физиологии» [27] . В последней он находил ключ к решению такой коренной философской проблемы, как вопрос о душе и теле.
И Джефферсон не был чужд естественнонаучных и технических интересов, хотя мысль его была направлена преимущественно в сферу общественных явлений. Свидетельство тому — его технические изобретения, архитектурные проекты (например, проект моста, разработанный для Франции), агротехнические нововведения и доклад, сделанный и Американском философском обществе, об открытых им ископаемых.
27
Memoirs of Dr. J. Priestley, p. 334.
Нельзя в этой связи не упомянуть о крупных организационных начинаниях Франклина и Джефферсона, послуживших значительным стимулом для прогресса науки в Соединенных Штатах Америки. Речь идет об основании Пенсильванского и Вирджинского университетов — первых высших учебных заведений, преподавание и научные исследования в которых были свободны от клерикального контроля, и о создании центра научной мысли — Американского философского общества. Пенсильванский университет по предложению Франклина присвоил Пейну почетное звание. А это было вызовом дипломированным обскурантам. Любопытно, что Джефферсон в написанном им тексте собственного надгробия не упомянул о своем президентстве в США, но отметил, что был не только первым ректором и составителем учебных планов Вирджинского университета, но и автором строительных чертежей и организатором сбора средств для этого любимого, как он назвал его однажды, «детища на старости лет».
Преданность науке, страстное стремление к ее прогрессу наложили глубокий отпечаток на весь просветительский строй мысли. Ею была вдохновлена вся их философия, плоть от плоти научного миропонимания.
Какова же была эта философия? Каково было место передовых американских мыслителей в борьбе двух лагерей в философии? Кто были их учителя и единомышленники и кто — их непримиримые противники? Единственным соответствующим фактам исторической действительности ответом на этот вопрос будет: перед нами американские философы-материалисты XVIII в., решительные, воинствующие противники философского идеализма.