Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

Франклин Бенджамин

Таким образом, суеверные люди притязают на не зависящую от разума и противную ему духовную проницательность, и плоды их собственного воображения они выдают за непогрешимую истину. Поэтому они презирают последовательные и утомительные рассуждения философов (представляющие собой, надо признать, мучительный способ прийти к истине). Но так как это единственный способ достигнуть ее, то я следовал по старому естественному пути логического рассуждения, заключая, что если одного духовного прозрения совершенно недостаточно для того, чтобы справиться с жизненными заботами или содействовать познанию и усовершенствованию искусств и наук, то оно равным образом непонятно и не имеет значения в долах религии. Поэтому я прихожу к выводу, что если бы удалось убедить человечество в целом следовать здравому смыслу в религиозных делах, то все эти духовные вымыслы исчезли бы, уступив место разуму и истине.

Раздел III. О том, как важны для счастья человечества применение разума и привычка к нравственности

Срок жизни весьма неопределенен, и даже самая долгая жизнь коротка. За несколько лет мы переходим от детства к зрелости, еще несколько лет, и мы приходим к распаду. Боль, болезнь и смерть — неизбежные следствия

животной жизни. Всю свою жизнь мы боремся с физическим злом, которое в конечном счете непременно разрушит нашу земную оболочку, и было бы благом, если бы на этом зло кончалось. Но увы! Моральное зло в той или иной степени преобладает в нашей деятельности, и хотя естественное зло неизбежно, но моральное зло можно предотвратить или исправить, проявляя добродетель. Поэтому нравственность для нас важнее любого приобретения или всех их вместе, поскольку она представляет собой свойство разума, которое мы должны посредством осознания нашей прошедшей деятельности в этой жизни принести с собой в грядущее состояние нашего бытия как принадлежность нашей разумной природы и необходимое средство достижения нами душевного счастья. Добродетель и порок — единственные вещи и этом мире, способные пережить смерть вместе с нашим душами. Первая есть разумная и единственно производящая причина всякого духовного счастья, второй же — причина осознанной вины и несчастья. Поэтому наш непреложный долг и конечная выгода — любить, насаждать и совершенствовать добродетель как средство достижения нами наивысшего блага и ненавидеть порок и воздерживаться от него как источника величайшего зла. А для этого нам следует настолько отвлечься от забот этого мира (которые слишком часто поглощают наше внимание), чтобы мы могли усвоить последовательную систему познания религиозного долга и постоянно стараться поступать, в соответствии с ним. Познание бытия, совершенств, творения и провидения бога и бессмертия наших душ есть основа религии, что подробно объяснено в четырех первых главах настоящего трактата. Поскольку языческие, еврейские, христианские и магометанские страны мира заполнены множеством разнящихся между собой откровений, которые, по утверждениям их проповедников, непосредственно внушены им божественным духом или сообщены им ангелами (как в случае с [явлением] незримого Гавриила Магомету), прячем большинство жителей некоторых стран мира (коим были навязаны эти откровения) восприняло их и уверовало в них как в сообщенные сверхъестественным путем богом или ангелами, и поскольку их догматы и наставления почти во всех отношениях противоречат друг другу, это неопровержимо доказывает их ложность. Таким образом, мы можем, не вдаваясь в долгие рассуждения, с уверенностью заявить, что самое большее только одно из них (если вообще какое-нибудь из них) могло исходить от бога, коль скоро они несовместимы друг с другом, что дает полное основание сомневаться в подлинности каждого из них.

Надо полагать, что действительно ниспосланное богом откровение должно быть абсолютно последовательным или единообразным и способным выдержать проверку истиной. Поэтому мы можем быть внутренне уверены, что такие мнимые откровения, которые преподносятся нам как предначертания небес, но не выдерживают такой проверки, либо с самого начала были обманом, либо со временем стали ложными вследствие подделки их. Далее, если мы признаем, что кое-какие из множества откровений, которые священнослужители провозгласили божественными, действительно обладали божественной силой, то все же как разумные существа мы в состоянии отличить их от всех прочих только при посредстве разума.

Поэтому разум должен быть мерилом, при помощи которого мы оцениваем притязания на откровение. Ибо в противном случае мы можем с одинаковым успехом признавать божественность как одного, так и другого откровения, или всех их вместе, или же ни одного их них. Подобным же образом, исходя из этого положения, мы должны вернуться к религии природы и разума, если разум отвергает целиком все откровения.

Нет никакого сомнения, что на нас лежит долг прилагать и совершенствовать ради нашего величайшего блага способности, которыми нас наделил наш творец; однако, насколько нашими умами владеют предрассудки и предубеждения, настолько разум исключается из нашей теории и практики. Поэтому, желая приобрести полезные знания, мы сперва должны избавиться от этих помех. Нужно искренне стараться найти истину и делать свои заключения, основываясь на разуме и правильных доводах, которые никогда не будут сообразоваться с нашими склонностями, интересами или воображением. Напротив, если мы хотим судить правильно, нам надлежит сообразоваться с разумом. Отправляясь от противных разуму посылок, мы наверняка приходим к ложному заключению. Поэтому наша мудрость состоит в том, чтобы сообразоваться с природой и разумным устройством вещей как в религиозных вопросах, так и в других науках. Было бы крайне нелепо отвергать применение разума в религиозных делах и в то же время руководствоваться им во всех прочих делах и случаях жизни. Все свои знания о вещах мы получаем от бота в пределах и посредством устроения природы, вне которого мы не в состоянии воспринимать и постигать что-либо или о чем-нибудь размышлять. Наши внешние чувства естественны, и таковы же наши души. При посредстве этих чувств мы воспринимаем чувственные объекты, а с помощью души размышляем о них. И все эти предметы также естественны, так что мы сами и все, что вокруг нас, а также приобретенные нами знания об этом не сверхъестественны, а естественны, как это доказано в главе 6-й.

Может случиться, и нередко случается, что мы неправильно или неуместно связываем или согласуем идеи по недостатку умения или рассудительности, или же по ошибке, или за отсутствием прилежания, или под влиянием предубеждений. Но во всех таких случаях источник заблуждения не сами идеи, а тот, кто их составляет, ибо правильно составленная система или расположение идей всегда содержат истину, неправильное же составление непременно содержит ошибку и ложь. Поэтому неправильная связь идей не заимствуется у природы, а возникает от несовершенства составления [их] человеком. Неверная связь идей есть то же, что и неверное суждение: она не обладает действительным существованием, будучи всего лишь плодом воображения. Но природа и истина реальны и единообразны, и правильный ум посредством рассуждения различает это единообразие и тем самым становится способным установить правильную связь идей, которая выдержит проверку истиной. Фантастические же картины, нарисованные легковерной и суеверной частью человечества, порождены слабостью и, поскольку они есть в мире, разрушают религию разума и истины.

БЕНДЖАМИН РАШ

Влияние физических причин на моральную способность

Моральной способностью я называю способность человеческого духа различать добро и зло, или, другими словами, добродетель и порок, и делать выбор между ними. Это врожденный принцип, и, хотя его можно усовершенствовать путем опыта и размышления, он не вытекает ни из того, ни из другого. Из всех нынешних и древних авторов св. Павел и Цицерон дали нам наиболее полное исследование этого принципа. «Когда язычники (пишет св. Павел), не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон; они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» [72] .

72

Римл., 1, 14, 15^{1}.

Цицерон пишет следующее: «Est igitur haec, judices, non scripta, sed nata lex, quam non didicimus, accepimus, legimus, verum ex natura ipsa arripuimus, hausimus, expressimus, ad quam non docti, sed facti, non instituti, sed imbuti sumus» [73] . Эту способность часто путают с совестью, которая есть отличная от нее и независимая духовная способность. Это явствует из приведенного места сочинения св. Павла, в котором говорится, что совесть есть свидетель, обвиняющий или оправдывающий нас при нарушении закона, написанного в наших сердцах. Схоласты называют моральную способность regula regulans, а совесть — их regula regulata ^{3} . Или, проще говоря, моральная способность осуществляет обязанность законодателя, тогда как дело совести — выполнять долг судьи. Моральная способность есть для совести то же, что вкус для оценки, а ощущение для восприятия. Она проявляет свою деятельность быстро и подобно чувствительному растению действует без размышления, в то время как совесть следует за ней неторопливыми шагами, определяя все свои действия безошибочным мерилом добра и зла. Моральная способность совершенствуется на действиях других людей. Даже в книгах она хвалит добродетели Траяна и порицает пороки Мария ^{4} , тогда как совесть ограничивает свои действия лишь своими собственными поступками. Обе эти способности духа обычно точно соотносятся друг с другом, но иногда они существуют в одном человеке в разной степени. Поэтому мы часто встречаем совесть в ее полной силе при ослабленной или же полностью отсутствующей моральной способности.

73

Речь в защиту Милона^{2}.

Метафизики давно уже спорят между собой о том, где же находится совесть — в воле или в рассудке. Этот спор можно разрешить, лишь признав, что воля — местопребывание моральной способности, рассудок — местопребывание совести. Таинственная природа единения обоих этих нравственных начал с волей и рассудком — это уже тема, не относящаяся к предмету настоящего исследования.

Поскольку я считаю, что добродетель и порок состоят в действиях, а не в рассуждениях, и поскольку источник этих действий не совесть, а воля, я ограничу свое исследование главным образом влиянием физических причин на моральную способность духа, связанную с волением, хотя, как я докажу это ниже, многие из этих причин действуют также на совесть. Состояние моральной способности проявляется в поступках, влияющих на благосостояние общества. Состояние совести незаметно и потому находится за пределами нашего исследования.

Моральная способность называлась различными авторами по-разному: моральным чувством — д-ром Хатчисоном^{5}, симпатией — д-ром Адамом Смитом, моральным инстинктом — Руссо, светом, освещающим каждого человека, входящего в мир, — св. Иоанном. Я заимствовал выражение «моральная способность» у д-ра Битти^{6}, поскольку оно, по моему разумению, передает наиболее отчетливо идею способности духа выбирать между добром и злом.

В наших медицинских книгах содержатся многочисленные данные о влиянии физических причин на память, на воображение и на способность суждения. В некоторых случаях мы замечаем их влияние лишь на одну из этих способностей, в других случаях — на две, а во многих случаях — на всех их. Расстройство этих способностей получило различные наименования в зависимости от количества или природы нарушенных способностей. Потерю памяти называют амнезией, неправильное суждение об одном предмете — меланхолией, ошибочное суждение о всех предметах — манией; недостаток всех трех упомянутых духовных способностей получил название слабоумия. Люди, пораженные расстройством или отсутствием этих способностей духа, правильно рассматриваются как объекты медицинского исследования, причем известны многочисленные случаи, свидетельствующие о том, что их болезни поддавались воздействию искусства исцеления.

Для того чтобы пояснить наглядными примерами влияние физических причин на моральную способность, необходимо прежде всего показать их воздействие на память, на воображение и на способность суждения. В то же время следует указать на аналогию между их воздействием на умственные способности и на моральную способность.

1. Мы замечаем связь между умственными способностями и степенью плотности и твердости мозга в младенческом и детском возрасте. Такая же связь была установлена между силой и развитием моральной способности у детей.