Американский принц
Шрифт:
Я. Это я трахал ее, а не он, и его помолвка с Дженни все еще причиняла мне достаточно сильную боль, чтобы рассказать ему об этом. А я ужасный человек, помните? Эгоистичный и подлый. Я бы не пал ниже плинтуса.
Но я ничего не сказал.
Я не смог.
Не потому, что праведно усмирял свои худшие порывы, а потому, что слишком сильно любил его, чтобы намеренно причинить боль. До сих пор.
И я не мог причинить ему боль, встретившись с ней снова. Даже если ее номер телефона прожигал дыру в моем кармане, а в мыслях крутились
Я убрал руку от члена Эша.
Он застонал, опустив голову.
— Не хочу, чтобы ты останавливался, — признался он.
— Я не должен, — сказал я, вставая и отодвигая кофе, к которому так и не прикоснулся. — Ты можешь приказать мне пойти в туалет и ждать тебя там, стоя на коленях, и я сделаю это. Или можешь отыскать свою покорную девушку, и покрыть спермой ее прекрасные светлые волосы, и ей бы это понравилось.
Его рот образовал одну из тех линий, которые, как он считал, означали хмурость, но на самом деле он лишь дул губы.
— Есть какое-то «но»?
— Но ты не станешь этого делать. Ты хочешь трахнуть меня в рот. Ты так сильно этого хочешь, что я всего парой движений могу заставить тебя кончить под этим столом. Также ты хочешь эту девушку. Но ты любишь Дженни и слишком верен ей, чтобы разорвать помолвку лишь потому, что она тебе не подходит.
Вид у него стал более хмурым.
— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
— Поверь, так и есть. — Я бросил на стол пару купюр и собрался уходить.
— Эмбри, — сказал Эш, прежде чем я успел сделать хоть шаг. — А как же ты? Что насчет твоего ангела? Твоей ночи с ней?
— Неважно, — ответил я, отдаляясь от стола. Увязнув во лжи, которая будет мучить меня долгие годы.
В конце концов, ради Эша я уже от многого отказался. Почему бы не отказаться и от нее тоже?
ГЛАВА 23
Эмбри
Настоящее
— Ты недостаточно стараешься.
Эш поворачивает голову в мою сторону по пути к своему столу.
— Я делаю достаточно, и, откровенно говоря, именно это ты уже сделал.
Мы вошли в Овальный кабинет после долгого утра, проведенного в резиденции, где продумывали линию защиты перед СМИ. Спланировать её было довольно легко — отрицать, отрицать, отрицать — хотя все мы понимали, что отрицание ни к чему не приведет. Новость была слишком хороша, а видео — слишком пикантным. С тем же рвением, с которым нация приняла Грир как свою королеву, сейчас ее готовы были уничтожить. В интернете, на телевидении, в газетах, а вскоре и в журналах. Триест умолял Грир держаться подальше от интернета, пока эта история не исчезнет; Мерлин уже поручил Линетт изменить часть расписания Грир, чтобы она не появлялась на публике в ближайшие две недели.
Грир спокойно восприняла все это. Она выглядела собранной и сдержанной в юбке до колен и топе с овальным вырезом, скрестив свои убийственно длинные ноги в лодыжках слушала, как люди обсуждают
Она была рождена для этого — вспомнил я после изнурительного двух часового обсуждения стратегии и последствий для кампании по переизбранию. Она лучше всех знала, как ведутся подобные игры, и сейчас играла по правилам. С хладнокровным достоинством и впечатляющей сдержанностью.
И за это она заслуживала уважения. Кей, Бельведер, Мерлин и Триест знали — и Линетт, конечно же, догадывалась, — что видео настоящее, но Грир хватило одного ледяного взгляда в начале встречи, чтобы пресечь любые вопросы на эту тему, когда Триест попытался спросить, действительно ли на видео мы. Триест покраснел, пробормотал извинения и быстро переключился на обсуждение линии защиты. Больше никто не осмелился озвучить очевидную правду.
Даже если ее глаза были слегка покрасневшими, и ей не удалось полностью скрыть консилером след от укуса на шее, если она вздрагивала при малейшем движении, сидя на диванчике рядом с Эшем, все в комнате делали вид, что не замечают этого. Эш же в это время сидел, откинувшись на спинку дивана, слушал все, о чем говорили вокруг, потирая большим пальцем ладонь Грир и время от времени наклоняясь, чтобы что-то прошептать ей на ухо.
Несправедливо, что больший урон нанесли репутации Грир; я бы приковал себя к камню и позволил выклевать свою печень, если бы это позволило принять основной удар на себя. Это видео существовало по моей вине — мне ли не знать, что там будут камеры, и я вообще не должен был трахать ее там, ведь понимал, что Мелвас так легко не сдается. Несправедливо, что все эти люди в комнате едва взглянули на меня, но пристально пялились на нее; несправедливо, что ее уже публично нарекли неверной шлюхой, почти не упоминая обо мне.
Но как бы тяжело это не воспринималось, все было достаточно просто. Дело в том, что я прилетел в Вашингтон с проблемой похуже, чем видео от Мелваса.
Об этой проблеме мне нужно было как можно скорее поговорить с Эшем, но нам сначала пришлось разобраться с видео, а затем обсуждать, что делать с Мелвасом в целом. Так что, к тому времени, когда встреча по поводу видео закончилась и мы вошли в Овальный кабинет, я был рассеян.
— Что ты хочешь услышать? — спрашиваю я Эша в офисе. — Что мне чертовски жаль? Эш, ну прости, мать твою! Если бы было возможно, я бы сделал все, чтобы этого не произошло.
Эш проходит мимо меня к двери, сообщая Бельведеру, чтобы его не беспокоили. Затем, закрыв дверь, он подходит к креслу у камина и тяжело опускается в него. Его широкие плечи и длинные мускулистые ноги по-прежнему выдают лидера в комнате, несмотря на усталую позу.
— Понятия не имею, что хочу от тебя услышать, — мрачно отвечает он. — Ты не знал про камеры. Ты не мог предположить, что Мелвас способен на такое. Но это случилось, и снова люди, которых я должен защищать, подверглись опасности.