Американский принц

Симон Сиерра

Я сажусь в кресло напротив него.

— Мы справимся с этим, Эш. Ситуация ужасная, но Грир сильна и совершенна, она переживет. Мне плевать на себя. Но я же говорил, что для него это еще не конец.

— Я знаю, что ты предупреждал.

— И на этом все не закончится. Дальше будет только хуже.

Эш зажимает переносицу пальцами.

— Ну, и что теперь? Что ты предлагаешь делать?

— Понятия не имею, но сделай что-нибудь. Уничтожь его, накажи — что угодно.

— Ты не думал, что любое из этих действий приведет к войне? — Эш опускает руку и

смотрит на меня. — Ты не думал, что не стоит провоцировать человека, который так и ищет причину, лишь бы сразиться с нами?

— Это не провокация, — говорю я, наклоняясь вперед. — Так ты удержишь свою позицию. И защитишь свою жену.

— Я обязан исполнять свой долг и перед другими людьми, Эмбри, не только перед моей женой. Если быть точнее: от моих решений зависит жизнь трёхсот двадцати миллионов человек. Я не могу втянуть страну в войну ради безопасности одного человека. Это неправильно.

— Все мы не в безопасности, пока Мелвас волен творить все что ему вздумается!

Эш пристально смотрит на меня.

— Ты помнишь Глейн? Каледонию? Гору Бадон, где погиб Даг и где было так много крови, что земля превратилась в грязное месиво?

Воспоминания о Бадоне — последней битве войны — проносятся перед моими глазами, и я вздрагиваю.

— Перестань.

— И не подумаю. Даг умирал на твоих руках, помнишь? Он попросил тебя позвонить сестре, а у нас не было связи, но ты не оставлял попыток дозвониться до его последнего вдоха.

— Прекрати.

— Сколько человек ты потерял в сражении при Бадоне? Семнадцать из семидесяти одного? У двоих из них должны были родиться дети, помнишь? Восемь человек прошли лишь начальную подготовку. Сколько флагов сложил? Сколько вдов ты обнял? Перед каким количеством детей ты становился на колени и, глядя в глаза, говорил: «Твой папа погиб как герой», хотя ты знал, что их отцы кричали в агонии, и никто даже не держал их за руку, пока они…

От злости я вскочил на ноги.

— Пошел на хрен! — выплюнул я.

— Прости, если напоминание о войне отбило у тебя все желание ее начать, — мягко говорит Эш. — Я не думал, что ты так резко отреагируешь.

Мы смотрим друг на друга несколько долгих мгновений.

Эш первым нарушает тишину.

— Ты видел то же, что и я. Эмбри, возможно, нас избрали, потому что считают героями, но в день, когда занял пост президента, я поклялся, что никогда не допущу, чтобы подобные вещи повторились. Измученные женщины, осиротевшие дети, убийства детей. Голод и бездомные, все эти бомбежки по домам и мешки с рисом… Если единственное, чего я добьюсь в своей жизни, — не допущу повторения этого ужаса, — тогда после смерти я смогу предстать перед Богом. Я не нападу на Мелваса, и на этом, черт возьми, точка!

Я отворачиваюсь, а затем снова смотрю на Эша, запуская пальцы в волосы.

— Я с тобой не согласен.

— Тогда хорошо, что президент здесь я, а не ты.

Я начинаю ходить по кабинету.

— Скажи мне, что Грир в безопасности. Пообещай, что он больше не сможет причинить ей вреда.

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу

этого обещать. — Голос Эша звучит спокойно за моей спиной, но когда я поворачиваюсь, то вижу болезненную мольбу в его глазах. — Я обеспечил ей максимально возможную безопасность. Максимально возможную.

— Я хочу, чтобы она была в еще большей безопасности.

Эш вздыхает, ослабляя галстук.

— Эмбри.

— Ты доверяешь всем агентам секретной службы? Всем ее друзьям?

— Я не доверяю ее сестре.

А вот и она. Проблема, с которой я прилетел в Вашингтон, болезненная тайна, которую я скрывал с того дня, как зашел в библиотеку матери и увидел плачущую сестру. Я останавливаюсь на ходу, и Эш это сразу замечает.

— Эмбри?

Я сажусь. Не смотрю на него. Все думаю о покрасневших глазах Морган, о злобной улыбке Абилин. «Давайте начнем с того, почему с этого момента вы будете делать то, что я скажу»

Боже, из всех…

Я прочищаю горло.

— Думаю, что Абилин причастна к похищению Грир.

— Я тоже. Но у меня нет доказательств. А у тебя?

Я качаю головой.

— Нет, она не… нет. У меня нет доказательств. Но она ненавидит Грир и представляет угрозу. Этого достаточно.

Эш молчит, не двигается, просто наблюдает за мной. Я же перебираю в уме все, чего хотела от меня Абилин, всю ту ложь, которую должен произнести по ее указке, и думаю о своей расстроенной и побежденной сестре.

Морган Леффи побеждена. Это воспоминание вызывает у меня тошноту. Наверное, до этого момента я никогда не осознавал, как сильно люблю свою сестру, как люблю и… Ну… Пожалуй, я всегда знал, насколько сильна моя любовь к нему.

— Мы с Абилин… — я замолкаю, не зная, с чего начать. Я хороший лжец, но сейчас мне трудно. — В Сиэтле. Мы сошлись.

Эш приподнимает брови.

— Сошлись?

Ложь уже собиралась сорваться с моего языка, но внезапно Эш меняется в лице, и указывает на пространство перед своими ботинками.

— Я хочу, чтобы ты находился здесь, когда скажешь это.

— Я не преклоню перед тобой колени, — говорю я раздраженно. — Не так.

Эш расстегивает пиджак.

— Хочешь, я тебя заставлю? Я могу принудить тебя. Только скажи.

Глядя на него, я встаю и сажусь на кофейный столик напротив его кресла.

— Вот. Я прямо перед тобой. Так устроит?

Он слегка хмурится, но через минуту кивает.

— Да. Теперь я вижу твои глаза.

— Почему это так важно?

— Потому что ты собирался солгать мне.

Сейчас я не могу вынести его взгляд и отворачиваюсь.

— Продолжай, Эмбри. Только на этот раз не ври.

Я раздумываю. Абилин ясно дала понять, какую историю я должен рассказать Грир, и для этого, по ее мнению, мне придется убедить и Эша. Но Эш — вот кто пострадает больше всех, если узнает правду. Мне приходится балансировать на лезвии ножа между двумя слоями лжи, и я не уверен, что справлюсь.

— Абилин обратилась ко мне в Сиэтле, — говорю я, пытаясь отыскать правду в океане лжи. — Она хотела, чтобы мы стали парой. Я согласился.