Американский Шерлок Холмс
Шрифт:
Глава VII
Спиритический сеанс
Оба пешехода стояли у подъезда четырехэтажного дома старинной архитектуры. Ни в одном из окон не видно было света, и только вестибюль был слабо освещен.
Поднявшись по небольшой наружной лестнице, Роберт Брент (так звали молодого человека) нажал кнопку электрического звонка. Дверь слегка приотворилась и из-за нее выглянуло чье-то совершенно черное лицо. Но отворивший дверь не был негром, так как черты его лица не напоминали собой эту расу. Вернее всего,
Когда он открыл рот, чтобы задать вопрос «что вам угодно?», старику, пришедшему вместе с Брентом, бросился в глаза недостаток многих передних зубов, тогда как негры обладают великолепными зубами, сохраняющимися у них до глубокой старости. Было очевидно, что за дверью стоит белый, тщательнейшим образом выкрасивший себе лицо, шею и руки.
Брент вынул входные билеты и передал их в отверстие двери. Ложный негр тщательно проверил их и сравнил со списком, лежавшим около дверей, на стуле. Только после этого он отстегнул дверную цепочку.
Вновь пришедшие сняли свои шляпы и пальто и поднялись по лестнице на второй этаж дома. При этом было заметно, что молодому, как говорят, было несколько «не по себе», тогда как старик держал себя совершенно свободно.
Наверху вошедших встретил другой слуга, который и провел их в зал. Зал этот имел очень мрачный, неприветливый вид. На окнах были опущены тяжелые, не пропускающие света шторы, а газовые рожки, висевшие по стенам, были настолько привернуты, что места отыскивать приходилось чуть ли не ощупью.
Сам зал был сделан путем разборки стен нескольких комнат.
В момент прибытия Брента и старика в зале было человек пятьдесят.
Через полчаса, однако, все места в зале были заняты и, несмотря на то, что никто не разговаривал, по комнате носился тот шум, который бывает всегда там, где сойдется много народа; нечто среднее между шорохом и стуком.
Внезапно на эстраде, устроенной в одном конце зала, появился одетый во все черное мужчина. Сидевшие в зале сразу затихли. Свет в зале совершенно потух, а на эстраде зато вспыхнул яркий электрический прожектор, лучи которого посредством рефлектора невидимая рука направила на Аддисона.
Вид «профессора» был оригинален: его бледное, до прозрачности, белое лицо обрамлялось черными вьющимися волосами. Усов не было, а острая, a la Henri IV, бородка придавала профессору какое-то мефистофельское выражение. Покрой его черной одежды напоминал собой тогу средневековых алхимиков, недоставало только остроконечной шапки и цепи на груди, да из-под балахона вместо туфель виднелись лакированные ботинки.
Поклонившись публике, Аддисон заговорил.
Его манера и само содержание речи сильно напоминали ярмарочные завывания бродячих цирковых артистов… Он утверждал, что обладает властью читать в умах и сердцах молодых людей и что, при помощи своего медиума, может узнать, что было и что будет, хотя бы дело шло об отдаленной местности…
— Особенно для последнего опыта, блестяще мной выполняемого, мне и нужен медиум, — распространялся «профессор». — Гипнотическая сила, выходящая из меня, делает для медиума возможным видеть все, что я захочу, что невозможно увидеть, при каких бы то ни было иных условиях! Достать хорошего медиума необычайно трудно. Но благодаря моим, недосягаемым для других гипнотизеров, знаниям и опытности, мне удалось достать великолепного медиума, который очень быстро реагирует на флюиды, истекающие из моих пальцев. Это молодая дама — мисс Нора Бригтон. Сейчас вы познакомитесь с ней, а затем увидите нечто невероятное, сверхъестественное, нечто такое, что могу вам дать только я, сильнейший гипнотизер нашего времени!
Закончив свою хвастливую речь, Аддисон хлопнул в ладоши, и на эстраде появилась девушка лет девятнадцати, одетая во все белое…
Она медленно направилась вперед… Походка ее была плавной и бесшумной: она как бы скользила. Проходя мимо «профессора», она слегка кивнула ему головкой, а публике сделала поклон, нисколько не уступающий тем, которые полагаются по придворному этикету… Дойдя до переднего края эстрады, она грациозно опустилась в кресло и кокетливым жестом подобрала шлейф своего платья…
Затем начались манипуляции Аддисона. Он не употреблял обыкновенно применяемых гипнотизерами движений; он просто-напросто коснулся пальцами век медиума и вперил в девушку сосредоточившийся на одной мысли взгляд…
— Ты спишь? — наконец спросил он.
— Не совсем, — шепотом дала ответ гипнотизируемая.
При царившей в зрительном зале тишине этот шепот долетел до самых последних рядов.
— Не сопротивляйся одолевающей тебя потребности сна, — предупредил «профессор», — иначе мне крайне трудно вызывать твое пробуждение.
Девушка в ответ на это лишь улыбнулась… Но улыбка была полусонная: видно было, что медиум не совсем ясно отдает себе отчет в том, что совершается и говорится вокруг нее… Наконец, глаза ее закрылись…
— Ты спишь? — громко спросил Аддисон.
Ответа не последовало… Спящая не сделала даже никакого движения. Только равномерно поднимающаяся грудь свидетельствовала о том, что жизнь не покинула прекрасное тело девушки… «Профессор» взял правую руку загипнотизированной и снова произнес:
— Скажи, ты теперь спишь?
— Да. Я сплю, — тихо произнесла спящая.
— Открой глаза! — произнес Аддисон.
Девушка повиновалась… Теперь глаза ее ничего не выражали — это были прекрасные по форме, но совершенно не одухотворенные глаза сомнамбулы.
— Что ты видишь? — прозвучал вопрос.
— Я вижу… океан, — монотонным, убийственно действующим на нервы голосом начала Бригтон.
— Он покоен или на нем буря?
— На нем буря… Страшная, небывалая буря! Я вижу водяной смерч. С самого дна океана поднимает ураган воду и она пенящимися каскадами падает на корабль.