Американский синдром
Шрифт:
Он допил кружку пива, пожевал соленый арахис.
— Но, откровенно говоря, сейчас мне легче, чем было последние два года в «фирме», когда меня оторвали от советских дел и перекинули на внутренние — американские. Против потенциального противника с точки зрения морали всегда легче и проще действовать даже тогда, когда нарушаются любые нормы и правила и свой собственный кодекс чести, чем против своих людей. Я родился разведчиком, а не контрразведчиком. Начался мучительнейший внутренний разлад, борьба с совестью, которую так и не смог вытравить во всех нас мистер Хелмс. Долго пытался я убедить себя — вот ведь до чего дошло! — что, занимая свой немаленький пост в ЦРУ, я минимизирую тот вред, который принес бы нашей Америке ревностный и бессовестный служака, робот. Порой я спрашивал себя: не стал ли ты, Уинни, черт тебя побери, объективно,
— И я пережил то же самое, — сказал Грант, когда помощник бармена ушел. — И еще переживаю.
В бар вошла шумная толпа. Взглянув на нее, Бек сразу сказал:
— «Джентльмены прессы». Пришли промочить горло после визита в Белый дом, где они слушали Джимми или его пресс-секретаря. Они постоянно пасутся в этом баре.
Грант окинул взглядом просторный зал с высоким потолком, старомодными хрустальными люстрами и колоннами из зеленого мрамора. Между столиками сновали официантки.
Тапер перешел на мелодии из мюзикла «Оклахома».
— Законопроект с новым уставом ЦРУ, обещанный к январю 1979 года, — говорил Гранту Уинстон Бек, — еще не готов, и теперь уж отчаялись провести его до 1981 года. Будет сделано все, чтобы он регламентировал работу «фирмы» лишь в самых широких рамках. Здесь у нас готовится конференция Ассоциации американских адвокатов на тему «Закон, разведка и национальная безопасность» — последний взбрык либералов. Сейчас это дело вовсе зажмут. Уильям Миллер, глава сенатской комиссии по делам разведки, уже почуял, куда ветер дует, — а кто на Капитолийском холме не держит нос по ветру! — и бьет отбой. Вместо жесткого устава Лэнгли получит «хартию вольностей», широкую лицензию, индульгенцию конгресса на будущие грехи. Какой толк от формального запрета на убийства, когда устав не предусматривает мер уголовного наказания за него! «Хартия вольностей» ЦРУ легализует перлюстрацию, подслушивание телефонных разговоров, неограниченное использование агентурной сети осведомителей внутри страны, обыски и кражи со взломом, от которых мне и сейчас житья нет.
ЦИКЛОН НАД ЛЭНГЛИ
— Помимо «плаща и кинжала», — рассказывал Бек, — ЦРУ все активнее берет на вооружение не только компьютеры, но и перья писателей и журналистов, редакции, издательства, кино- и телевизионные студии и компании. Ховард Брей в журнале «Прогрессив» правильно отметил недавно, что подкупленная ЦРУ пресса и другие средства массовой информации сыграли роковую роль в мятеже чилийской контрреволюции, а ЦРУ сделало чилийский мятеж моделью других возможных мятежей.
ЦРУ ныне вовсю обхаживает, обольщает и соблазняет писателей, действуя на такие общечеловеческие слабости, как самолюбие и, что греха таить, сребролюбие. Один из шефов «фирмы», ее ловцов душ, так писал: «Книги отличаются от всех средств пропаганды тем, что одна-единственная книга может перевернуть представления и поступки читателя в степени, не сравнимой с воздействием других средств». В большой цене ренегаты за «железным занавесом». Если ЦРУ не находит среди них писателей, оно присваивает это высокое звание проходимцам или попросту пишет за покойников. Тот же Ховард Брей упомянул о фальшивке, известной под названием «Записки Пеньковского». ЦРУ не скупится на рекламу: «записки» шпиона разошлись огромным тиражом, их перепечатали сорок газет!..
— По несколько устаревшим данным, — продолжал Бек, — диверсанты выбросили на международный книжный рынок тысячу двести пятьдесят таких книг, и каждая такая книга была миной на тернистом пути разрядки. Сейчас «фирма» повела на приступ мостов, наведенных между Западом и Востоком, на штурм еще только строящегося здания разрядки всех своих мастеров черной пропаганды, гроссмейстеров психологической войны под флагом «защиты прав человека». Когда-нибудь наши писатели и журналисты, ученые, общественные деятели, спортсмены с ужасом и стыдом поймут, под чью дудку они плясали. Дай бог, чтобы тогда еще не поздно было спасти мир!
Все это было сказано Уинстоном Беком с такой
Грант сказал, что намерен переночевать в «Уиларде», сняв одноместный номер.
— Напрасно деньги тратишь, — пожурил его Уинстон. — Переночевал бы у меня. Пора и перекусить. Тут дорого, а «фирма» уже не оплатит наш ленч.
— За ленч в «Уиларде», — расщедрился Грант, — заплатит моя «фирма». Вчера получил первый в жизни гонорар с указанием его обмыть. И никаких «но»!
Уинстон Бек, улыбаясь, поднял руки в знак безоговорочной капитуляции.
— Пахнет жареным, — негромко говорил за ленчем Бек. — «Ястребы» доказывают, что при равновесии сил супердержав противник всегда сильнее нас, потому что у нас — демократия, нет единства нации, классовое и национальные противоречия, случайное, посему некомпетентное верховное руководство. Америка может взять верх лишь при абсолютном превосходстве, а для этого надо довести бюджет со 157,5 миллиарда долларов в 1980 году минимум до 200 миллиардов, развить не только ракетно-ядерные силы, но и обычные силы, поставить под ружье армию, большую по численности, чем у СССР, потому что американская молодежь деморализована мирной пропагандой и синдромом вьетнамского поражения. В предельно короткие сроки вооружиться новейшим оружием: межконтинентальные баллистические ракеты, ракеты «MX» и «Патриот», ядерные подводные лодки «Трайдент», истребители-бомбардировщики ФБ-III. Сорвать Договор ОСВ-2 и заставить партнеров Америки по НАТО раскошелиться, разместить в своих странах наши ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты, установить ядерный занавес. Воспользоваться первым же предлогом, чтобы покончить с разрядкой аккумуляторов военной энергии Америки. Перевооружить ее и духовно, вдохнув во всю нацию боевой, агрессивный дух. Дать ясно понять президенту Картеру, что лишь безусловное принятие этих условий обеспечит ему второй срок в Белом доме. Эдвард Кеннеди, по мнению «ястребов», должен уяснить, что его не минует судьба братьев, если он пробьет себе путь к порогу Белого дома. Дальше порога ему не пройти, как не прошел его брат Роберт. Он, видите ли, не желает, чтобы бедные, больные, безработные, молодежь тоже платили за новое оружие Америки!..
Грант вдруг напрягся внутренне. За Беком вырос высокий мужчина лет тридцати пяти с шапкой волнистых темных волос, широкими черными бровями и мрачными глазами в темных глазницах. Он положил на плечо Беку руку, и тот сильно вздрогнул, резко обернулся. Грант сразу шестым чувством почувствовал, что этот человек — «призрак», но намерения его не враждебны.
— Фрэнки! — воскликнул, вскакивая, Уинстон. — Какими судьбами! Ну и времена! Невозможно выйти на улицу в столице Соединенных Штатов, чтобы не напороться на «спука»-ренегата! Садись с нами, дружище, как твои дела? Да! Познакомься. Это Джон Грант, бывший капитан «зеленых беретов» во Вьетнаме, пишет сейчас книгу о своих грязных делах в тылу Ви-Си, а этот красавец, Джонни, живая легенда, принц диссидентов, тянул лямку восемь лет в «фирме», четыре с половиной года во Вьетнаме, прихватив и твое время, в памятный день капитуляции Америки, тридцатого апреля семьдесят пятого года, последним вылетел из Сайгона, как пробка из бутылки шампанского, с крыши американского посольства в Сайгоне. Фрэнк Снепп-третий, собственной персоной. Садись, садись, Фрэнки! Эй, бармен! Садись, Фрэнк-третий! Ты какой предпочитаешь яд?
— Некогда мне, Уинни, — сказал, садясь, Фрэнк. — В бегах я.
— Сиди, сиди! Фрэнк, Джонни свой парень, тоже на «фирму» поработал. Кем ты, Фрэнки, у нас был? Аналитиком?
— Старшим аналитиком…
— Ишь ты! Старшим аналитиком ЦРУ! Награжден «фирменной» медалью за заслуги, так что мы члены одного с ним орденского капитула. Недавно опубликовал книжку с каким-то заковыристым названием…
— «Приличный интервал», — пояснил Снепп, — ничего заковыристого в этом названии нет. Сматываясь из Вьетнама, мы уверяли, что делаем это после приличного интервала, а на самом деле мы поступили так, как и нацисты Гиммлер, Шелленберг, Канарис не поступали, — обманули, бросили на произвол судьбы всю нашу агентуру, всех наших помощников. Когда в 1975 году пал Сайгон, из американского посольства не успели вывезти и уничтожить даже списки и досье всей агентуры ЦРУ в Северном Вьетнаме в папках и компьютерах. Все это попало в руки противника! Какой позорный провал!