Аметистовый венец
Шрифт:
Наступила пауза. Аббатиса вздохнула.
– Но Пьер Абеляр, победитель многочисленнейших ученых диспутов, скучал в далекой Бретани. Он уговорил Элоизу оставить ребенка у родственников, и они вернулись в Париж. Остальное я знаю со слов аржантейских сестер. Каноник Фулберт, чтобы хоть как-то смыть позор, настоял на том, чтобы они поженились. Его глубоко расстраивало, что Элоиза живет с Абеляром как его любовница. Кое-кто полагает, что эта идея исходила от самого Абеляра. Как бы то ни было, она привела к самым губительным последствиям. Многие каноники Нотр-Дама имели любовниц,
Констанс подумала, что услышанная ею история сильно отличается от той, которую она слышала от монахов.
– Элоиза, смелая, но вполне разумная женщина, – продолжила аббатиса, – была против бракосочетания. Ее вполне устраивало их теперешнее положение. Глубоко любящая женщина, она думала лишь об Абеляре и была уверена, что женитьба погубит его церковную карьеру. Но риск не только не отталкивал Абеляра, а даже привлекал его. Фулберт настаивал, чтобы они поженились, и Абеляр, с его странно непредсказуемым характером, согласился. Да, они поженятся, но тайно.
Констанс широко раскрытыми глазами смотрела на тетю.
– Тайно поженятся?
– Идея была просто безумная. Элоиза была в отчаянии. Ей пришлось оставить своего ребенка, переехать в Париж и поселиться в доме Фулберта. Я точно не знаю, что там случилось. Абеляр переодел ее в монашеские одежды, чтобы отвезти в Бретань за ребенком. Никто не хочет сказать мне, каким образом аржантейских монахинь убедили взять к себе Элоизу обратно. Но аббатиса Бертольде, приоресса Анна и монахини так искренне любили Элоизу, что ради нее были готовы на все.
На тайном венчании настоял Абеляр, он же настоял на том, чтобы Элоиза покинула дом дяди и поселилась в аржантейском монастыре под видом послушницы, готовящейся к принятию святого обета. Однако оказалось, что Абеляр не может жить без нее, он то и дело приезжал из Парижа, чтобы навестить свою тайную жену. Как-то раз, изнемогая от страсти, он овладел ею на столе в трапезной, когда все монахини были на мессе.
Маленькая аббатиса повернулась к камину:
– Что они думали, эти двое? Почему аржантейские сестры избегали всякого вмешательства? Увы, Элоиза всегда готова была выполнить любое желание Абеляра, который был для нее богом, чье слово непререкаемо. Фулберт был вне себя, зная, что слух о тайном венчании распространился по всему Парижу, и ко всему еще Абеляр убедил Элоизу вернуться в Аржантей, где она скрывается под видом послушницы.
– Но… – начала было Констанс, но в этот момент в дверях появилась монахиня.
Аббатиса кивнула и встала.
– Греки говорили, что, кого боги решают погубить, они лишают разума. Каноник Фулберт был убежден, что Пьер Абеляр хочет отделаться от своей жены. Иначе зачем было отсылать ее в Аржантей, да еще в одежде послушницы? Только представь себе, в какой ярости был Фулберт – чтобы такое произошло с прелестной, ученой, умной Элоизой, которую он обожал с детства. День за днем он наблюдал, как Абеляр, которого он сам привел к себе в дом, губит ее. И вот теперь, за ненадобностью, он отослал ее в монастырь.
Фулберт подкупил слугу Абеляра Тибо. Однажды
Она взяла Констанс за руку и подняла ее со стула.
– Не огорчайся. Мы все были расстроены, когда это случилось. Но теперь уже ничего не поделаешь, дело сделано.
Констанс не могла двинуться. Только ошеломленно смотрела на лицо своей тети.
– Спаси нас всех, о Пресвятая Мать, – шепнула она. – И что с ними стало? Аббатиса подтолкнула ее в сторону двери:
– Остальное я доскажу тебе после окончания молитв.
11
Констанс не спалось. Кровать была жесткая, келья, в которую ее поместили, очень холодная, даже накинутый поверх одеяла меховой плащ не помогал ей согреться.
Когда Констанс ложилась спать, к монастырским воротам подошел рыцарь Карсфу и попросил, чтобы она разрешила заночевать своему эскорту в деревне. Констанс дала позволение, хотя и знала, чем вызвана подобная просьба. Конечно, рыцарям приятнее было находиться по соседству с деревенским трактиром, чем с монастырской стеной.
Забравшись под одеяло, Констанс слышала обрывки разговоров и шаги в доме для гостей, где ночевали подруги Дианы Доль. Когда они наконец угомонились, в коридорах послышалось шушуканье и хихиканье. Констанс догадалась, что это молодые девушки направляются в находящийся во дворе нужник. Своего рода вечерний ритуал.
Ночные часы тянулись медленно. Она нуждалась в отдыхе, но никак не могла заснуть. После долгого путешествия из Баксборо Констанс испытывала сильное утомление, почти изнеможение, ее мучительно терзал вопрос: зачем король приглашает ее в Винчестер, к тому же ее снедала тревога: не носит ли она под сердцем ребенка белокурого пленника. Ее мысли, взбудораженные рассказом тети о судьбе Абеляра и Элоизы, все никак не успокаивались.
Господи, думала она, ворочаясь на жесткой кровати и стараясь плотнее завернуться в одеяло, кого может оставить равнодушным такая трагедия? Когда тетя досказала ей все, что знала, она долго плакала, думая об Элоизе и ее ребенке. Даже о Пьере Абеляре она не могла думать без слез.
Констанс не решилась спросить, не было ли в окружении Пьера Абеляра школяра по имени Сенред. Любопытно, что история, рассказанная тетей, почти во всех подробностях совпадала с тем, что она слышала от отца Бертрана.
В то утро, когда распространилось известие о предательской расправе, учиненной над Пьером Абеляром в его собственной спальне, весь Париж был ошеломлен и охвачен справедливой яростью. Возглавляемая его учениками толпа нашла Тибо, который впустил наемников Фулберта, ослепила и кастрировала его. Самозваный дядя Элоизы каноник Фулберт укрылся в кафедральном соборе.
Лежа в темноте, Констанс никак не могла справиться с дрожью. Из того, что рассказал отец Бертран, она сделала вывод, что Сенред был одним из этих ожесточенных мстителей. Она не могла думать об этом без отвращения.