Амфитрион
Шрифт:
Магистр положил руки на стол ладонями вниз и слушал, прикрыв глаза и ничуть не поддаваясь на возбужденный Митин тон. Помолчав, он все-таки ответил, только на сей раз говорил медленно:
– О, многое, Митя. Многое. Зачем вам знать? Думаете, это для других придумали, что во многом знании многая печаль? Или хотите побороться со мной за судьбы мироздания? Даже не беритесь.
Он открыл глаза и посмотрел на Митю как будто откуда-то снаружи, и тот, окунувшись в пугающий гипнотический взор, вдруг понял, протрезвев, что заветная красная кнопка в черной папочке была для Магистра ничем: обтрепанной колодой карт, решенным кроссвордом. Использованной губкой, которую выбрасывают не глядя. Такой была вся российская афера… все российские аферы, включая его, личную.
– А, – каркнул Митя, лизнув губы неожиданно высохшим языком, – значит, э-э-э… кажется, я понял. То есть вы действительно один из тех, кто играет судьбами мироздания.
– «Один из»? – с любопытством повторил Магистр и тут же поморщился, как будто вспомнив что-то. – Ну, пускай так, хотя никакого мирового правительства не существует, и не верьте, если вас станут убеждать в обратном. А я – так, барахтаюсь понемногу, насколько хватает небольших, все убывающих сил.
– Вы что, скромничаете?
– Нет, – Магистр поднялся характерным текучим движением и подошел к Митиному креслу. Он сложил руки за спиной и смотрел теперь на Дикого сверху, чуть склонив голову набок, как на ребенка, которому решил что-то объяснить. – Не скромничаю. Просто человек – любой человек – не бессмертен, как бы ни отрицал эту элементарную аксиому в течение многих, многих десятков лет. Мои силы иссякают, и, увы, мне некому их передать. Да я и не собираюсь. Так что задавайте свои вопросы, пока я еще… жив.
– Я вам не верю, – нахмурился Митя. Почему-то вопреки всем переживаниям, злости и вполне обоснованному негодованию ему совершенно не хотелось, чтоб Магистр умирал. – Такие, как вы, переживают всех, вот и мадам Луковая сказала. Ничего у вас не иссякает, и… простите… вы не могли бы от меня отойти?
Магистр коротко рассмеялся и отступил куда-то в угол, где обнаружилась дотоле не замеченная Митей портьера. Отведя тяжелую ткань в сторону, гостеприимный хозяин замка промолвил в открывшийся проем слово, которое должно было прозвучать давно: «Кофе». «Вот четвертое, что его держит на земле, – кофе. Он же никогда не спит». Знание это пришло к Мите естественным и уверенным продолжением всей столь кропотливо собранной информации по «Гнозису». Человек, который крутил с миром роман такой интенсивности, не имел времени – да и желания – отдаваться грезам на перинах.
– Ладно, с вашего позволения, оставим пока мироздание, – сказал Митя, не глядя на Магистра. Теперь он сложил руки на коленях, как школьник, и изучал странный ковер на холодных камнях пола. Еле различимый тонкий узор сплетался какими-то травами, которые еще чуть-чуть, и начнут шевелиться. – Расскажите, пожалуйста, обо мне.
– Наконец-то, – обрадовался Магистр. Он забрал у кого-то за портьерой серебряный поднос с кофейником и сам налил кофе в чашки. От разлившегося аромата Мите сразу захотелось забыть, что мироздание в опасности. Магистр передал одну чашку Мите (а со своей устроился у окна), и тот, отпив, не удивился, что кофе и сахар находились в ней в идеальной для него пропорции.
– Наконец-то важные вопросы. Что именно вам рассказать? – поинтересовался Магистр, делая глоток и заметно приободряясь. Похоже, сейчас он бы уже и сам не стал так убедительно утверждать, что его силы «иссякают».
– Почему вам понадобился Дмитрий Дикий? Для аферы? Что, эта хлебная афера иллюстрирует суть вашей деятельности в принципе? Я не верю.
– Митя, Митя, Митя, – трижды повторил Магистр (на это способны только люди, имя которых собеседнику неизвестно). – Суть… нашей деятельности – тема слишком обширная. Так что давайте вычленим только то, о чем вы спросили в самом начале: зачем мне понадобился Дмитрий Дикий. Вас так устроит?
– Устроит, – вздохнул Митя. Будем двигаться шаг за шагом.
– Вас, Митя, мне нашел компьютер.
Сказав это, Магистр сделал неопределенное лицо и перевел взгляд в окно, как будто мысленно был готов к какой-то сцене и не хотел наблюдать ее. Но Митя воспринимал информацию уже с некоторым замедлением, так что он тоже посмотрел в неширокое отверстие в стене (настоящую бойницу), еще раз поразился толщине стен и увидел, что стекло почти затянуто туманом. Тут ему стало беспокойно. Магистр уточнил:
– Мне нужен был средний русский юноша – не недоросль, но и не гений, порядочный, со знанием английского языка, более-менее устроенный, умеющий водить машину… ну, что там еще обычно пишут в резюме?
– В нашем веке в резюме обычно не пишут про недорослей, гениев и порядочность, – сказал Митя сквозь зубы. Тут его все-таки догнало. Как унизительно и смертельно досадно было оказаться средним юношей из базы данных!
– Ну, кое-что и наши HR-службы умеют, – заверил Магистр. – А там уж… Знаете, анкета – вещь почти магическая: тот, кто умеет читать, многое может в ней вычитать.
– Ах, вот это лестно. То есть вычитывали лично вы?
– Конечно. Зачем мне лгать?
– Я не предполагал, что вы лгали, но раз уж вы спрашиваете… из любви к искусству?
– Искусство лжи меня интересует меньше всего. Это наиболее легкое из искусств.
– Чего же вы тогда Магистр? Юриспруденции? Психологии? Медицины? Или, на худой конец, экономики?
Магистр оторвался взглядом от окна. Оно очистилось: туман куда-то делся.
– Не угадали.
– Скажите же, почему вы меня выбрали. Почему сами… вычитывали.
– Да право же, – Магистр, кажется, немножко раздражился, – что вы, Митя, привязались? Я и так сказал вам все, что требовалось.
– Вы обязаны.
– Это почему же?
– Потому что вы забрали у меня все, что было, и вывернули мою душу наизнанку.
Магистр слегка поморщился, помолчал, вернулся в свое кресло и вдруг заявил:
– Я рад.
– Рады?.. – Митя поднялся с мрачной решимостью. Вот теперь хорошо бы кинуться на него с навахой, сладко всадить в сухую плоть, провернуть где-нибудь под ребром и смотреть в глаза – смотреть, как уходит из них это безразличное выражение, лишь изредка сменяемое легкой заинтересованностью.