Амнистия
Шрифт:
Глянцевые плакаты на ржавом стенде – цветастая пропаганда амнистии, похожая на рекламу цирка. Позитивные, оголенные по пояс молодые люди демонстрируют вечное счастье в обнимку с медведем. У всех неуверенные лица (включая медведя). Ее создали жители рая в наивных попытках понять, чем можно осчастливить местных.
Однако эйфорию от переезда разделяли не все.
– Скверна! Ловушка! Ложь! – с этими словами милый юноша в очках носился по гаражам и срывал плакаты.
Рефлекторно слово «паршивый» пронеслось в голове у Иванны. Этот чахлый
Пробегая мимо Иванны, он поднял голову, улыбнулся – словно бы узнал ее – и врезался в бочку. Граждане ада, доселе не обращавшие внимание на смутьяна, выбрались из-под автомобилей и не спеша направились в его сторону.
– Влупи ему по очкам! – с этой команды началось избиение.
К чести гаражников надо сказать, они не испытывали от этого никакого наслаждения, но таково правило: упавшего интеллигента следует бить.
Было неприятно наблюдать эту картину, но Иванна не могла оторвать зачарованного взгляда от Паршивого, еле различимого за вереницею ног.
Публика быстро разочаровалась, поскольку безнадежный романтик не издавал ни звука. Словно пионерка в окружении врагов, он вжал голову в плечи и извивался под ударами ботинок.
Граждане пребывали в состоянии тревожности. Слова мальчишки вернули застарелые сомнения. В глубине души они чувствовали, что в амнистии кроется обман, но боялись себе в этом признаться. Однако деваться некуда, и прогорклые работяги деловито пинали Паршивого интеллигента под аккомпанемент органного концерта №5, который передавали в тот день по радио.
– Дорогие рецидивисты! Руководство отдела господней любви напоминает, что завтра вам следует явиться на привокзальную площадь для переброски в рай!
– А ведь и правда… – опомнились граждане и отправились паковать чемоданы.
Паршивый лежал без движения. Теперь, оглядывая его, Иванна смекнула, что парень не так молод. Интуиция подсказывала, что с ним можно о многом поговорить. Женщина сделала несколько порывистых движений в сторону интеллигента, но прозвенел будильник.
Откровенно говоря, баянистка уже не помнила, в какую часть гардероба засунула этого мерзавца, но теперь он скандалит каждое утро, беспощадно напоминая, что нужно на службу. Не теряя ни минуты, ответственная музработница рванула в сторону величественного здания, расположенного неподалеку.
В научных кругах бытует мнение, что в преисподней пытались построить коммунизм, но что-то пошло не так. Граждане в мощном порыве готовы были свернуть горы, но свернули головы, причем – себе. Таким образом, отправившись со станции «Загнивающий капитализм», они петляли по формациям, словно слепые котята, пока не оказались, вполне закономерно – в мире продвинутого пофигизма. Разумеется, в этом не было ничего трагичного: ученые непременно бы доказали, что пофигизм – тоже формация, потому как гражданам при таком раскладе нечего терять и делить им тоже нечего. А главное – совершенно не на что надеяться. Из чего вытекает мысль, что стабильно лишь общество, полностью лишенное надежд.
Проваливаясь в мякиш престарелого асфальта, Иванна доковыляла до службы и ненадолго задержалась перед претенциозными воротами дворца. Ее взгляд скользил по лепным барельефам, выражающим эстетические тенденции соцреализма. Особенно ей нравилась сцена эпичной битвы между паровозом и человеком:
Железный лик машины пышет огнем. Шипы, шестеренки и пружины направлены на мускулистого человека в комбинезоне, который замахивается на чудовище гаечным ключом. Автор этого шедевра несомненно бы объяснил смысл развернутой мизансцены: дракон и человек «находятся в жесточайшем антагонизме, но любят друг друга».
Как и положено приличному ДК, за ним простиралась уходящая в туман железная дорога. Это соседство не было лишено символизма, ведь описанный дворец посвящен железнодорожникам. К сожалению, в преисподней мало кто помнил, кто эти люди.
Обреченная женщина медлит. На пороге учреждения вот уже тысячу лет ее навещает крамольная мысль, что дворец культуры – это не здание, не институт или организация. Дворец культуры – это состояние вещества.
Но ничто не может длиться вечно: Иванна со вздохом продолжает путь. Было бы грешно и нелепо отворять парадные врата для рядового сотрудника, она проскальзывает в боковую служебную дверь. Захлопываясь, та гремит, будто бы заявляет владельческие права на музработницу. Иванна поежилась: к такому привыкнуть невозможно.
Как всегда, проходя по унылым коридорам, женщина задает себе вопрос: «К чему это все?». Каждое утро она уходила, чтобы сделать бестолковый телефонный звонок. Пробежка по агонизирующему аду – это не самое приятное занятие. Но Иванна проходила круг Сансары с баяном на животе, чтобы возвратиться туда, откуда пришла. Гордая баянистка жила в ДК. А точнее – в маленьком закутке под названием «Ленинская комната».
Это самоистязание? Без сомнения. Но сложна и непредсказуема психика творческого человека. Женщина была рада вырваться из чарующих объятий дворца культуры. Не важно, какая жуть тебя ждет за родными стенами. Утренняя прогулка – возможность вдохнуть отравленного воздуха и понять, что нет ничего лучше дома. Каждый день это место умирало и возрождалось в ее сознании.
«Ух, ах», – скрипят доски пола. Закрыв глаза, можно было представить, что это духи падших железнодорожников трутся о родной ДК. Стены коридора оклеены афишами. От прекрасных лиц рябит в глазах, словно входишь в девичью комнату. Сколько здесь невероятных кружков:
Конец ознакомительного фрагмента.