Амок
Шрифт:
– Я это же хотел предложить, – сказал Сагур.
Никто не возражал, и решение передали по конвейеру. Участок для переноски сразу сократился почти наполовину, звенья стояли теперь почти рядом одно с другим, и работа так закипела, что через три дня весь груз был уже в малой пещере. Только после этого утомленные повстанцы получили отдых и проспали больше двенадцати часов.
Начали подготавливать корабль к выходу в море, подняли пар в котлах. Пробоину заделали еще раньше, а теперь на всякий случай выгрузили на берег одну пушку. И вовремя, на следующее утро прибыли два посланца из Тжиладжапа
– Это дело Гоно, – заскрипел зубами Сагур.
– Теперь уже безразлично, чье это дело, – ответил Гудас. – Пока не поздно, надо уводить корабль.
Выбраться отсюда оказалось еще труднее, чем войти: нельзя ни повернуться, ни сманеврировать. Но были и преимущества: первое – разгруженный корабль не так глубоко сидит в воде, второе – идти по проходу между рифами можно днем. Ближайший прилив должен начаться в одиннадцатом часу, а значит, ждать оставалось три часа.
Но каким тягостным было это ожидание! Каждую минуту могло появиться вражеское судно. Придет до прилива и – сиди, как крыса в мышеловке! Правда, команде угрожает не большая опасность, чем остающимся на берегу, но вот корабля жалко. Подумать только, первый и пока единственный корабль яванского народа!
Распределили людей. На берегу оставили сто человек под командой Сурата, а главные специалисты, такие, как Сагур и Сидан, отправились на корабль, экипаж которого составил двадцать один человек.
– Пока хватит, – сказал Гудас, – а там еще наберем. Плохо только, что радио испорчено и нет человека, разбирающегося в нем. А было бы интересно послушать, что о нас говорят.
Начали выводить корабль. Даже лодки и катер впряглись в него – на случай, если придется предупредить толчок о подводные скалы. Завели вперед якорь и, дождавшись самой высокой воды прилива, двинулись между скал. По бортам, как и прежде, выстроились все сто человек с жердями и связками сучьев. Эти связки и предохранили корабль от двух очень опасных толчков.
И вот корабль счастливо выбрался в океан!
Началось сердечное прощание, пылкие пожелания.
– Держитесь, товарищи! – говорил Гудас. – Наступит время, к вам пришлют за оружием. А нужно будет, придем на помощь и мы!
Вскоре все сто человек вернулись на берег и с невольной грустью следили, как их корабль тает в голубом просторе океана.
Что его ждет там? И что их тут ждет? Встретятся ли когда-нибудь? Будто опустело все вокруг, будто они потеряли свой дом…
А в это время далеко-далеко на горизонте уже чуть виднелось маленькое облачко дыма…
IV. В ГОСУДАРСТВЕ ИМПЕРАТОРА ПАКУ БУВОНО-СЕНАПАТИ-ИНГНАГОЛОГО-НГАБДУР-РАХМАН-САЙДЫН-ПАНОТОГАМО [26]
Его величество сусухунан Паку-Бувоно… и т. д. сидел в своей комнате и разглядывал альбом с орденами и медалями всего мира. Сусухунан очень любил эти игрушки и заучивал на память все медали и почетные знаки. На нем самом было сейчас нацеплено много орденов, в том числе и недавно полученный орден Нидерландского льва.
26
Действительное имя действительного «императора».
Императору было за пятьдесят, хотя по внешнему виду никто бы этого не сказал: нарисованные тушью борода, усы и брови делали его молодым. Одет он был в пестрые шаровары и саронг с накинутой поверх него черной бархатной курткой. На босых ногах – туфли с бриллиантами, на голове – высокая черная шапка, какую носили еще португальцы триста лет назад.
Комнату украшала древняя яванская мебель, ковры, оружие, а рядом с ними – европейские столики, стулья, парижские статуэтки, фотографии и прочие атрибуты европейской цивилизации.
Тихонько открылись двери, и в комнату, склонившись в три погибели, вполз важный старый муж.
– Пусть охраняет аллах великого сусухунана!
– Что скажешь, Радан-Бого?
– Извини, великий император! – Радан-Бого протянул вперед сложенные ладонями руки. – Мои поганые уста должны обидеть твои царские уши.
– Что, что случилось? – забеспокоился сусухунан.
– На праздник, назначенный вашим величеством через пять дней, не хватит денег.
Сусухунан поморщился, точно в нос ему влетела муха.
– Неужели ты не можешь сам решить все это?
– Пусть будет свидетелем моих слов сам аллах: все, что можно было, я сделал, но нужную сумму достать не могу.
– Обратись к резиденту, пусть он даст! В счет тех, что полагаются, – нетерпеливо ответил сусухунан.
– О, великий царь царей! Мы уже получили сполна, все восемьсот тысяч гульденов, а до конца года еще четыре месяца…
– Разве нельзя наскрести за счет каких-нибудь налогов? Не идти же мне самому собирать деньги с подданных! – рассердился сусухунан.
– Пусть аллах успокоит твой справедливый гнев, о могущественный владыка нашей жизни! На эти деньги мы и живем: все, что можно собрать, давно собрано.
Сусухунан начал нервно перелистывать страницы альбома, но не сдержался и отбросил его прочь: – Что же ты посоветуешь? Радан-Бого склонился еще ниже:
– Смеет ли советовать твоему величеству ничтожный слуга? Твоей мудрости самой известно, что придется потребовать деньги у резидента вперед.
– Так и обратись к нему от моего имени!
– О, несравненная светлость! Твой слуга не сумеет уговорить резидента. Только твое могущество может это сделать. Особенно если нужно получить в счет будущего года.
За спиной Радан-Бого появился новый человек, яванец лет тридцати пяти в голландской военной форме. Он едва махнул рукой в знак приветствия и остановился, постукивая стеком по сапогу.
– Мангко-Негоро, кажется, забыл, к кому явился и перед кем стоит? – с ненавистью взглянул на него сусухунан.
– А великий сусухунан, кажется, забывает, что подполковник голландской армии не должен держать себя так, как они, – задиристо ответил Мангко-Негоро, указывая стеком на распростертого Радан-Бого.