Ампер
Шрифт:
«Бесформенное нагромождение великолепных открытий, еще, однако, не объединенных в целую систему, открытий, между которыми еще не заполнены промежутки и не установлена цепь непрерывной связи, несмотря на упорный труд многих веков…»
Голос профессора крепнет, уверенность растет. «Действительно, дабы довести естествознание до совершенства, достаточно собрать большое количество фактов, всегда легко доступных проверке; ведь в математике можно ошибиться, только рассуждая неправильно… Но путем самого упорного труда напрасно собирался бы здесь материал физики, если бы не оказалось людей, способных отыскать в этом лабиринте бессвязных и независимых
Он продолжает, перебрасывая мост между высотами теории и запросами повседневной жизни: «Опираясь на помощь физики, человек парит в воздухе. Взгляните на бесстрашных защитников Франции, которые при помощи этой высокой науки обеспечивают победу наших армий». Химическая физика дает человеку ключ к целесообразному изменению и преобразованию вещества, при ее помощи человек овладел «могучим действием пушечного- пороха, который принес столько зла, и быть может, столько добра человечеству»…
Благополучно закончена вводная лекция к курсу. Андре Мари спешит поделиться впечатлениями со своей дорогой Жюли. Некоторые строки этого письма дышат очаровательной наивностью: «Лекция была принята хорошо, но она, кажется, была очень плохо слышна, так как аудитория весьма обширна, а меня поместили очень далеко от слушателей».
Несмотря на моральное удовлетворение, утомленным и разбитым после испытанного напряжения чувствует себя Андре Мари.
Через пять дней, 17 марта, в обычной обстановке начинаются регулярные лекции. Курс физики занимает свое место в школьном расписании.
Курс Ампера пользуется успехом. Энтузиазм молодого профессора, свежесть преподносимого материала, оригинальность мыслей, остроумие экспериментов — причины этого успеха. Даже профессор математики Клерк, с которым впоследствии у Ампера завязались длительные дружеские отношения, посещает его лекции. Искренний и прямой, Клерк, сын юрского крестьянина, окончивший семинарию, человек, у которого, по словам Ампера, — все мысли можно видеть как в зеркале, подолгу беседовал с новым профессором физики. Он с интересом слушает лекции Ампера. Стройная система изложения увлекает его.
Успех курса радует Ампера. Все упорнее ходят слухи, что центральные школы, учрежденные в 1795 году, будут упразднены и заменены лицеями. Если Ампер хорошо зарекомендует себя, то получит постоянное место в Лионе, тогда он опять будет вместе с Жюли. А пока один трудовой день сменяет другой: «В 8 часов у меня урок по арифметике с учеником, которому я сделал скидку с платы, так как он беден. В 10 часов присутствую на уроке коллеги Клерка. В час подготовляются опыты, с 3 до 4 — занятия со вторым учеником по математике, с 4 до 6 — урок физики».
Монотонное однообразие дней лишь изредка прерывается визитами, впрочем, иногда даже провинциальными балами.
Один из этих балов Андре Мари описывает в письме к Жюли. «Едва только я поужинал, маски начали меня преследовать, как мольеровского Пурсоньяка промывательными. Впрочем, ты увидишь, что здесь в моде всем порядочным дамам одевать маски, так же как и мужчинам. Костюмированные балы даются в лучших домах. Позавчера устроила у себя такой бал мадам Жу, где, как говорили, было шестьдесят человек. Была там мадемуазель Роган в маске, в сопровождении своего отца, также в маске. Этот обычай тем более кажется комичным, что здесь не знают, что такое
Больше всего, однако, Ампер любил дни отдыха. Дни эти посвящались химическим опытам совместно с Клерком, письмам и размышлениям. Лишь изредка — загородная прогулка. Однажды Ампер, вообще не интересовавшийся памятниками старины, посетил основную достопримечательность Бурга — старинный храм Бру, построенный в начале XVII века. Он довольно рассеянно осмотрел украшенные художественной мраморной скульптурой усыпальницы представителей древней Савойской династии — Филибера Красивого и его семьи.
Если бы не разлука с Жюли, Андре Мари был бы счастлив. Но новые испытания поджидают его.
Непрерывно болеет Жюли. Как червь точит плод, так болезнь подтачивает хрупкий организм. Печальны становятся ее письма. Медленно угасает жизнь. Все меньше надежды на выздоровление. Грустно звучит ее смех: «Дорогой друг, — пишет Жюли, — ты сам хорошо видишь, что не имеет здравого смысла твердить больному: «Я умоляю вас выздороветь; а если вы себя все же чувствуете плохо, значит, вы не хотите поправиться». Но впрочем я тебя знаю, и это не в первый раз ты меня смешишь своими просьбами обещать тебе больше не хворать. Ах, мой добрый друг, здоровье — это такая драгоценность. Его так ценят, когда им нельзя наслаждаться. Если бы мне были ведомы другие блага, за которые можно было бы получить здоровье, я бы пожертвовала всем. Но нужно покоряться, надеяться на будущее и запастись терпением. Вооружись также и ты им. Выздороветь — это не математическая задача, которую всегда можно разрешить».
Только радости кратковременных свиданий да нежные заботы о ребенке поддерживают силы Жюли.
Как велик был восторг Андре Мари, когда 29 марта ему впервые удалось вырваться в Лион! Пусть тяжела и утомительна дорога, Ампер счастлив. В конце пути, когда дилижанс проезжает по тряским улицам Лиона, Андре Мари неожиданно видит Жюли, прогуливающуюся в сопровождении родственников. Он быстро выскакивает из дилижанса. Объятия, поцелуи, беспорядочные, отрывочные воспоминания. Нет дела до ухмыляющихся прохожих, смущенных родственников. Позже Жюли в письме нежно укоряет: «Прошу тебя, мой милый друг, если ты здороваешься со мной, целуя меня при всех, оставь обыкновение сжимать меня в своих объятиях. Я тебя прошу, оставь это до того момента, когда мы останемся вдвоем; я буду тебе за это очень признательна».
Быстро бегут дни. Экзамены по математике, которые дали Амперу возможность прервать курс и приехать в Лион, заканчиваются. Надо возвращаться. Опять монотонная дорога и ночевка в придорожном трактире в Вильневе. И снова Бург.
Но экзамены затянулись. Можно было бы побыть в кругу родных еще три-четыре дня. Нет слов выразить огорчение.
Через несколько дней все снова вступает в свою обычную колею — лекции сменяются уроками, уроки — работой в лаборатории и научными занятиями.
Предстоит правительственная реформа школы.
В старой, королевской Франции большинства учебных заведений было учреждено духовенством и им руководилось. Уставы и программы различных учебных заведений не согласовывались друг с другом. Не было никакой общей системы, охватывающей народное образование в целом. Последовательно и неуклонно соблюдался принцип разделения учащихся по сословиям. Религиозный гнет и королевский произвол тяготели даже над выдающимися профессорами и над сравнительна немногочисленными хорошими учебными заведениями.