Амулет Паскаля
Шрифт:
Видно, здесь все же установлены камеры наблюдения, и это милое шоу транслируется на весь мир. И то, как я стригу ногти, и… все такое прочее. С Иваном… А потом идет реклама: «Зубная паста „орал-би“ — лучшая в мире!»… Как остроумно! Ненавижу!
Я хлопнула дверью так, что за ней что-то упало. Возможно, соскользнул с окровавленной кровати тот зеленый блокнот… Или рыбьи кишки с бриллиантовым обручальным кольцом внутри.
Ненавижу!!!
6
Я рванула двери так, что они распахнулись и с обеих
Мсье Паскаль сидел в кресле, закинув ногу на ногу.
Он был в смокинге.
В белой рубашке.
С черной бабочкой.
С лакированной тростью.
В черных лакированных туфлях.
Ну, вылитый Роберт де Ниро!
И смотрел на меня, высоко запрокинув голову.
Взглядом энтомолога.
7
Я смутилась. Даже ноги сами собой подкосились в глубоком реверансе. Нет, скорее всего — просто заболели и подкосились.
Мсье Паскаль улыбнулся.
— Ну? Что я говорил!
Тон был такой же — ироничный, весело-насмешливый — «наш», но я не смогла подыграть, как прежде.
— Мсье… — сказала я, приближаясь на дрожащих ногах. — Мсье Паскаль, я живу здесь почти год и за все вам очень благодарна. Но в последнее время…
Я хотела задать уйму вопросов, которые этот чертов цыпленок настучал в моей голове. Но он рассмеялся, перебивая меня:
— Год? Вы сказали — год!
— Год или полтора, какое это имеет значение!
— Восемь дней, дорогая моя, восемь дней! Это только девятый… И он подходит к концу… Все позади, госпожа Иголка, все позади…
«Конечно… — пронеслось в голове. — Конечно… Этот любезный господин хочет сказать, что я способна трахаться на второй день знакомства, хлестать виски — на третий, одновременно заводить и терять друзей — на четвертый, а мастерски писать — на седьмой?!!! Супер!»
— Теперь я должен вас отпустить.
— Но, мсье, я не сыграла в амулет!
— Вам не нужно играть. Я вам его просто подарю. На добрую память.
— То есть вы вот так, прямо сейчас хотите от меня избавиться?
— Нет. Но я вижу, что тут вы себя исчерпали. Недаром же вы сейчас пришли в дорожной одежде.
— О, мсье, я просто разозлилась. Извините. Я могу надеть любое из платьев! И матушкин фартук в придачу!
— Это неслучайно. Будем прислушиваться к знакам судьбы, госпожа Иголка…
У меня больше не было аргументов.
— Если так, то объясните мне все: про блокнот, про детские письма, про год, который длился «восемь дней». Вы же не хотите, чтобы я умерла от любопытства!
— Конечно… Конечно… — задумчиво пробормотал он. — Я все-все объясню. Минуты через три-четыре. А теперь у меня для вас сюрприз. Я уверен, что он вам понравится.
Мсье открыл дверь, и вошел Иван-Джон. Растерянный и печальный.
8
Дальше все понеслось таким галопом, что я только глотала воздух разинутым ртом. Ритм общения ускорился настолько, что я начала задыхаться.
— У вас есть три минуты! — решительно произнес
Он не шутил. Мы это хорошо знали, пронаблюдав, как быстро испаряются другие гости: раз-два — и стулья пустые!
Мсье отошел в глубь комнаты.
Мы молчали.
— Мсье Паскаль, — наконец произнес Иван-Джон. — Я вас очень уважаю, ценю ваше внимание и фантазию, но… это уже переходит всякие границы.
— Две минуты! — не оборачиваясь, констатировал хозяин.
Я пожала плечами:
— Не возражай… Пожалуйста.
— Это твое окончательное решение? — спросил Иван-Джон.
— Да.
— Мы можем жить здесь… — заговорил он. — Я буду преподавать в школе… Ты уйдешь из этого дома (он гневно засопел в сторону хозяина)… Мы будем ходить в лес, в церковь… Помнишь…
— Одна!
— Да кто вы такой, черт возьми! — закричал Иван-Джон и хотел схватить меня за руку.
— Какие же вы, люди, эгоисты и эгоцентрики, — сказал мсье, подходя к нам. — Не разочаровывайте меня, Джон! Ваше время истекло. Прошу покинуть помещение. Две оставшиеся секунды вам не нужны! Все, что вы произносите, — не то. Не то…
Он сказал это так уверенно, что Иван-Джон отступил. Я знаю, он ждал моих слов. И не услышал. Я просто не могла говорить.
Хлопнула дверь…
В эти две секунды я успела бы сказать: «Я люблю тебя». И завтра мы пошли бы в наш лес…
9
Я осталась стоять посреди зала с немым вопросом в глазах.
— Запомните, госпожа Иголка: рождение и смерть — две тяжкие РАБОТЫ. Два сложных процесса в человеческой жизни, и горе тому, кто этого не понимает, относится как к фатуму или случайности. Запомните: это работа! Ее нужно выполнять достойно. Так, как это делают звери и птицы. А вы, голубушка, избрали слишком легкий путь. Он — не ваш. Я это сразу понял. Я дал вам отдохнуть — а теперь: вперед! Вы еще вспомните меня добрым словом. А если не вспомните, я не обижусь…
— Но почему я, почему я, Господи?..
— Это риторический вопрос! Его задают все без исключения — в горе и в радости. На него нет ответа…
Я опять начала задыхаться, голова кружилась, комната плыла перед глазами, силуэт в черном смокинге качался передо мной, раздваивался…
— Нет?..
— Нет. И не ищите его, как прежде не искали! Я сам не знаю.
Голос гудел во мне, как иерихонская труба, я напрягалась, чтобы различить звуки. Одновременно в голове снова зазвенели китайские колокольчики и стал проклевываться цыпленок…
— Мой выбор — случаен. Помните, что говорил Никола?..
…ола-ола-ола…
— Но знай: я смотрю на каждого и каждому отвечаю.
…аю-аю-аю…
— Как на те письма?.. — прошептала я, едва шевеля губами. Я уже ничего не видела в полной темноте. Видимо, он задернул шторы…
— Да. Стоит лишь иметь глаза и уши…
…уши-уши-уши…
— Я хочу помогать вам отвечать. Вы сами не справитесь…
— Хорошо.
…ошо-ошо-ошо…
— Давление?
— Простите, мсье?