Амундсен
Шрифт:
Чарльз Пито Беннетт торговал лесом. Еще его отец владел лесопромышленными складами по берегам Темзы. Чарльз ввозил с Дальнего Востока экзотические сорта древесины — красное и тиковое дерево, однако поддерживал торговые связи и с Норвегией. Раз в год он непременно посещал эту славившуюся лесом маленькую страну, добираясь до 63° северной широты, где находился Тронхейм. Его самым близким знакомым в городе, где обычно проходили коронации на норвежский престол, был молодой, но влиятельный промышленник и лесоторговец, основатель горнодобывающего предприятия «Оркла» Кр. М. Тамс. Англичанин регулярно общался (по делам и частным образом) с норвежским предпринимателем и его супругой-баронессой — иногда в городе, а иногда в их романтической бревенчатой усадьбе в деревне.
В Тронхейме, за
В отличие от большого банкета 16 ноября ужин 8 декабря был задуман едва ли не интимно, для узкого круга. Хотя ради почетного гостя типографским способом отпечатали рисованное меню на французском языке с большим выбором блюд и вин, за столом собралось не более пятнадцати человек. Кроме хозяйки и почетного гостя, присутствовал всего один норвежец, юноша с хорошо знакомой Амундсену фамилией — Арвид Аструп. Он приходился кузеном молодой супруге лесоторговца. Привлекательная дама в красном сидела рядом с почетным гостем. Высокая, темно-русая, необыкновенно веселая, неотразимо уверенная в себе, она была центром всеобщего внимания.
От сидевших за столом не укрылось, что произошло, как только полярный путешественник заглянул в глубину смарагдовых очей госпожи Беннетт. Он повстречал свою богиню счастья. И мгновенно исполнился желания «схватить и умыкнуть» ее.
Близится Рождество. Начальник заказывает для своего экипажа вино и сигары. «Пошли Вистингу и Хельмеру каждому по 500 крон, — пишет он Леону, — но строго-настрого вели им держать язык за зубами. Иначе у меня будут из-за этого крупные неприятности». Некоторые дары надо скрывать, как скрывают взятки, другие можно делать на глазах у всех. Заболела старенькая, прославленная Руалом няня Бетти. «Пожалуйста, всякий день, который она пробудет в больнице, приноси ей от меня конфеты и свежие цветы».
Не всё, однако, можно уладить букетами цветов и сотенными банкнотами. В Христиании к адвокату Нансену приходит адвокат Верховного суда Бугге, который хотел бы обсудить с ним финансовые дела Густава Амундсена. «Дела, как всегда, очень плохи», — сообщает Нансен, прилагая к письму список более тридцати невыплаченных займов. Помимо всего прочего, знаменитому полярнику направляют врачебное свидетельство о душевном здоровье капитана Амундсена (Густав Амундсен тоже носит звание капитана).
Оказалось, что крайне «взволнованный и расстроенный» Густав посетил клинику д-ра Дедикена для душевнобольных и изложил медикам свою трагическую историю. Те пришли к выводу, что причину вывести из его взносов на поход «Йоа»: «По возвращении Руала на родину брат не получил от него ожидаемой помощи, и это просто надломило Густава. Он серьезно пострадал в результате жертвы, принесенной ради брата, так как разорился, будучи вынужден из честолюбия и гордости заплатить долг, отдавать который не был обязан». Итак, несчастье Ежика было вызвано успехами брата. К тому же Густав «изводит себя упреками, которые, впрочем, не носят болезненного характера, более того, его состояние могло бы придать им совершенно иные черты, чем наблюдаемые в настоящее время, поскольку они почти не высказываются вслух и их едва ли можно назвать совсем необоснованными». Густав Амундсен не утратил веры в именитого брата, однако он глубоко разочарован, «ибо не получил ни материальной поддержки, на которую рассчитывал, ни отблеска славы, в лучах которой с удовольствием погрелся бы».
Через Леона Руал посылает ежемесячное пособие своей невестке Малфред, которой приходится терпеть капризного и неуравновешенного брата. Что касается остальных дел, Руал просит Леона и адвоката Нансена уладить их как можно лучше, прибавляя: «Я вмешиваться не буду».
Ежик грозной тенью возникал всякий раз, когда полярный путешественник поднимался на вершину успеха, и с годами тень эта нависала все более опасно. Осенью Леон писал ему: «Ты будешь и дальше получать вспомоществование при одном условии — что вы навсегда уезжаете из Бунне-фьорда. Нам здесь нужно спокойствие для продуктивной работы, а не второй
Полярный путешественник доверяется Херману Гаде, ставшему членом правления недавно созданной компании «Норшк Америка-линье» («Норвежская линия в Америку»): «Всего два слова. Мой брат Густав ищет работу на "Американской линии". Какую именно, не знаю. Сумеешь ему посодействовать — будь добр. Я помолодею лет на пять, если только удастся пристроить его на постоянное место».
11 декабря Леон получает огорчительное известие из Белфаста по поводу Рождества. Руал пишет: «Я не приеду. По-моему, слишком много хлопот из-за каких-нибудь двух дней». У покорителя полюса другие планы. Его лекционное турне тем временем подходит к концу. Несмотря на внешний успех, доходы оказываются значительно меньше ожидавшихся. Но хуже всего другое. Английский импресарио намекает, что Руалу Амундсену следует отказываться от полного гонорара в тех случаях, когда устраивавшие выступления некоммерческие организации остаются внакладе: «Так поступали все великие первооткрыватели».
Наш полярник воспринимает этот намек как смертельную провокацию. В письме из Дублина, датированном 12 декабря 1912 года, он объясняет Леону: «Эти проклятые англичане не получат от меня ни единого эре! Так ему и скажи. Я, правда, не знаком с контрактом, однако не собираюсь ни на йоту уступать этой "нации любителей пуддинга".
Скажи ему, что я надрываюсь в разъездах не на потеху англичанам, а чтобы заработать необходимые средства себе на жизнь и на будущие походы». Негодование направлено не только против импресарио, Джеральда Кристи, но и против всего народа: «После поездки по этой стране я плевать хотел на чьи-либо пожелания».
Преданный Леон выполняет указания брата, пусть даже в более дипломатичной манере. При этом он поражен страстностью его реакции. В ответном письме Леон пытается аккуратно подкорректировать представления Руала, ссылаясь на лейтенанта Нильсена. (Капитан «Фрама» только что возвратился в Европу и провел несколько дней в Англии с Начальником.) «Нильсен не разделяет твоего взгляда на англичан, которые, как ему показалось, везде принимали тебя с симпатией. Надеюсь, вы придете к компромиссу».
Ни Леон, ни лейтенант Нильсен не могли ничего сделать с тем, что поселившийся в душе полярника собачий лай превратился в глумливый хор англичан, которые кричат ему «ура».
16 декабря покоритель Южного полюса оставляет страну любителей пуддинга и вступает в Париж. «Амундсену оказали воистину королевский прием и провозгласили высшим офицером ордена Почетного легиона [87] — отличие, которого не удостаивался ни один землепроходец», — пишет в своих воспоминаниях норвежский посланник Ведель-Ярлсберг. Французы сумели оценить ледового Наполеона. Спустя три дня его принимал в Риме король Виктор Эммануил.
87
Это вторая степень ордена.
Когда министр иностранных дел Кристоферсен серьезно заболел, Амундсен не поехал в Ниццу праздновать его восьмидесятилетие. Зато теперь, после посещения Италии, он торопится обратно в Париж, чтобы вручить дону Педро с дочерью подарочные издания «Южного полюса». Есть договоренность о том, что Руал очень недолго погостит у семейства Кристоферсен на берегу Сены.
Леон пребывал в убеждении, что, отменив поездку в Норвегию, брат проведет все рождественские праздники в Париже. Теперь же до него окольным путем доходят «слухи о том, что ты надумал праздновать Рождество в Лондоне, о чем я не имел ни малейшего понятия: я считал, ты будешь в это время у Кристоферсенов. В таком случае мне кажется, тебе лучше все-таки приехать домой, поскольку Лондон тебя тяготит, а пребывание в нем обойдется недешево».