Амурские версты
Шрифт:
Кукель кинулся в Хабаровку. Неприятность с казаками могла обернуться личной неприятностью для него.
В Хабаровке слухи о голоде в новых станицах по Уссури подтвердились. Командир четвертой роты 13-го линейного батальона поручик Козловский сообщил батальонному командиру, что он вынужден выделять продовольствие для переселенцев из своих и так небольших запасов. На Уссури выехал батальонный командир Дьяченко, чтобы самому на месте уточнить положение с продовольствием.
— Взял ли он с собой провиант? — спросил Кукель у адъютанта батальона.
Адъютант,
— Отчего же он не подумал о казаках?! — в сердцах воскликнул Кукель.
— Думай не думай, у нас свой провиант на исходе. Ждем баржу с мукой, но ее нет и нет. Кроме того, четвертая рота делится с казаками, чем может.
Дело для Кукеля принимало явно неприятный оборот. О транспорте с провиантом для казаков нет никаких вестей, а если в станицах начнут умирать люди, не поздоровится и ему.
— Вы недооцениваете угрозу всему переселенческому делу на Уссури! — резко выговаривал сотник адъютанту батальона, заботясь, впрочем, более о своем очередном чине, чем о казаках, и велел показать ему наличные продовольственные запасы батальона.
Адъютант заколебался. Кукель тут же высокомерно напомнил, что он адъютант самого генерал-губернатора. Намекнул и на то, что старший брат у него вот-вот станет начальником штаба.
Адъютант батальона вынужден был открыть склады.
Продовольствие у батальона было действительно на исходе. Если не прибудет до ледостава мука, зимовка в Хабаровке окажется голодной. Несмотря на это, Кукель приказал погрузить в лодки все наличные сухари, кирпичный чай и выделить солдат для сопровождения груза к месту назначения.
Штабс-капитан не знал, как ему поступить. Отказать сотнику, но у него такие связи. Отправить груз, что будет с батальоном, если не придет баржа, и что скажет батальонный командир, когда вернется в Хабаровку. Кукель оказался настойчивым, уговорами и угрозами он принудил адъютанта отправить продовольствие. Шесть лодок, сопровождаемые солдатами и унтер-офицером Ряба-Кобылой, вместе с Кукелем поплыли по реке.
Шел сентябрь. Казаки в Корсаковой и Казакевичевой ловили кету.
— Ай, рыбка! — похвалялись они. — Сама в сети прет! Гольды нас надоумили. Они же показали, как ее впрок готовить. Теперя бы нам мучицы, так и перезимовали бы.
Свой хлеб у казаков кончился. Но в Корсаковой жителей было немного, и солдаты делились с ними сухарями. В Казакевичевой линейцев не было, но здесь неплохо уродился картофель.
— Едим вот, то картошечку с рыбой, то рыбку с картошкой. Так и перебиваемся.
— Что у вас слышно про верховых новоселов? Как у них с продовольствием? — спрашивал Кукель.
— Плохо у них было. А как сейчас, не знаем.
На следующий день, уже за станицей Казакевичевой, на Уссури Кукелю встретилась лодка. Ряба-Кобыла сказал сотнику:
— Наш батальонный командир возвращается.
Кукель встревожился, но виду не подал.
Капитан Дьяченко был удивлен, узнав в лодочниках своих солдат. Но еще больше поразило его и рассердило самоуправство Кукеля.
— Да это же Тришкин кафтан! — гневно напустился он на сотника. — Латаем в одном месте, обрезая в другом.
Между офицерами разгорался спор. Кукель доказывал, что казакам угрожает неминуемый голод, а Яков Васильевич отвечал, что то же самое ждет его батальон.
— Как вы могли забрать все сухари?! — возмущался он.
— Вам скоро должна поступить мука!
— И казаки ждут транспорт с провиантом! Нет, нет! Из-за чьей-то нераспорядительности голод в батальоне я допустить не могу. Ряба-Кобыла, сейчас же поворачивайте обратно!
Солдаты начали разворачивать лодки.
— Вам это так не пройдет! — закричал Кукель, вспоминая заодно и о том, как Дьяченко высмеял проект Усть-Зейской станицы, и решил непременно отомстить капитану. — Я все доложу лично Николаю Николаевичу, — с угрозой сказал он. — И я снимаю с себя ответственность за зимовку казаков. Отвечать за голод, за их страдания будете вы!
— Что ж вы не позаботились о зимовке раньше? — сказал Дьяченко. — Я только что от казаков. Посоветовал им ловить кету. Мой ротный командир Козловский делится с ними, чем может. Слухи о голоде явно преувеличены.
— Нет, я не позволю вам повернуть лодки, — упорствовал Кукель. — Я приказываю вам от имени Николая Николаевича как адъютант для особых поручений!
Кукель умышленно называл генерал-губернатора только по имени и отчеству, стремясь подчеркнуть свою близость с ним.
Оба офицера стояли друг против друга на причаливших одна к другой лодках. Казалось, что они вот-вот бросятся в драку.
— Запомните, капитан, батальоном вы командуете последний год, — стал опять угрожать Кукель. — Избавить от вас батальон мне поможет брат, о котором, я надеюсь, вы слышали!..
В конце концов Дьяченко согласился отпустить с Кукелем часть груза, но потребовал, чтобы сотник написал форменный рапорт о том, что он действует от имени генерал-губернатора. Кукель тут же сочинил требуемую бумагу. На том и разъехались.
До самой Хабаровки Яков Васильевич не мог успокоиться. Он понимал, что, если не подойдет до ледостава баржа с мукой, батальону придется пережить нечто похожее на экспедицию 1856 года. Тогда все его усилия, направленные на сплочение батальона, обернутся провалом.
Сначала капитан собирался, сразу же по приезде, отстранить от должности адъютанта батальона. Как он мог поддаться Кукелю и отпустить без разрешения своего командира провиант? Но к Хабаровке капитан успокоился. Он решил немедля послать солдат ловить кету и вялить ее, как это делали гольды. Надо выделить охотничью команду, а картофель, выращенный на огороде Сидорова, придется беречь.
Шел октябрь. За дождями, ненужными уже ни людям, ни тайге, вдруг выдавались погожие тихие дни. Проплывали в небе запоздалые караваны птиц. Бесшумно срывались с деревьев последние листья. Покинул свое гнездо в Хабаровке орлан с двумя орлятами и орлицей.