Анабасис Кира

Ксенофонт

(35) Тогда Ксенофонт сказал: "Всем нам хорошо известно, что царь и Тиссаферн похитили тех из нас, кого могли, и что они, несомненно, злоумышляют против остальных, стремясь погубить их, если это будет в их силах. А мы, так по крайней мере я думаю, должны сделать все, чтобы не подпасть под

власть варваров, но, наоборот, подчинить их себе. (36) Помните, что все вы, собравшиеся теперь здесь в таком числе располагаете большими для этого возможностями, так как солдаты смотрят на вас, и если они увидят вас в унынии, то и сами станут трусами, а если вы будете готовиться к борьбе с врагами и воодушевите других к тому же, то они, не сомневайтесь в этом, последуют за вами и постараются вам подражать. (37) Конечно, так оно и должно быть: вы чем то должны от них отличаться: вы, ведь, стратеги, таксиархи ⁽¹³¹⁾ и лохаги, и пока был мир, вы получали больше денег и пользовались большим почетом, а теперь, когда наступила воина, вам надо быть выше толпы и превзойти солдат в советах и трудах, если в этом встретится необходимость. (38) Сейчас, прежде всего, вы, как я думаю, оказали бы большую помощь войску, позаботившись о немедленном выборе новых стратегов и лохагов вместо погибших. Ведь, вообще говоря, без начальников ни в каком деле не может получиться ничего хорошего и полезного, а в военном деле и подавно: известно, что хороший порядок здесь спасителен, а беспорядок уже многих погубил. (39) А после выбора начальников, сколько их требуется, мне кажется,

будет вполне своевременным собрать солдат и ободрить их. (40) Вы ведь тоже, наверно, заметили, с какой неохотой они сегодня шли в лагерь и становились на посты. И, пребывая в таком настроении, они вряд ли оказались бы на что-либо годными, если бы пришлось послать их в дело ночью или днем. (41) Но если бы удалось изменить направление их мыслей и заставить их думать не только о том, что им угрожает, но и о том, какие дела они могут совершить, то они будут гораздо бодрее. (42) Вы знаете: не многочисленность и не сила дают на войне победу, но враги по большей части не выдерживают натиска тех, кто устремляется на них с мужеством в сердце и уповая на помощь богов. (43) Приходит мне на ум и то соображение, что те люди, которые всеми способами стремятся остаться в живых на войне, по большей части кончают свою жизнь плохо и постыдно, а те, которые полагают смерть общим и неизбежным уделом человека и добиваются славной смерти, эти люди, согласно моим наблюдениям, вернее почему-то, достигают старости и при жизни пребывают в более счастливых обстоятельствах. (44) Нам надлежит сейчас твердо помнить обо всем этом, так как наступило время, когда каждому из нас надо быть доблестным и других призывать к тому же". (45) Этими словами он заключил свою речь.

131

Таксиарх -- командир отряда, ближайший помощник стратега.

Затем Хирисоф сказал: "Раньше, Ксенофонт, я знал тебя только понаслышке как афинянина, а ныне я благодарю тебя и за речи и за поступки. Для всех было бы лучше, если бы существовало больше людей, тебе подобных. (46) А теперь, -- прибавил он, -- не будем медлить. Разойдитесь, и там где в этом есть необходимость, выбирайте начальников, а, закончив выборы, приходите в середину лагеря и приводите с собой выбранных. Затем мы соберем туда всех солдат. И пусть явится также глашатай Толмид". (47) С этими словами он встал, чтобы немедля исполнить должное. Таким образом, были выбраны начальниками: вместо Клеарха Тимасий-дарданец, вместо Сократа Ксантикл-ахеец, вместо Агия Клеанор-эрхоменец, вместо Менона Филесий-ахеец, вместо Проксена Ксенофонт-афинянин.

Глава II

(1) Было близко, к рассвету, когда закончились выборы, и, начальники, придя в середину лагеря, решили выставить сторожевые посты и созвать солдат. Когда все собрались, то первым выступил Хирисоф-лакедемонянин и сказал: (2) "Воины! Тяжко нам сейчас, когда мы лишились таких выдающихся стратегов, лохагов и солдат и, сверх того, войско Ариейя, которое прежде было нашим союзником, предало нас. (3) И все же надо выйти из этого положения, как подобает доблестным воинам, не падать духом, но приложить все усилия к тому, чтобы одержать блестящую победу и спастись. Если это не удастся, то мы, по крайней мере, умрем со славой и никоим образом но отдадимся живыми в руки врагов. Ведь в случае пленения нам, я думаю, суждено испытать то, что да пошлют боги нашим врагам". (4) После него выступил Клеанор-эрхоменец и сказал: "Воины, мы убедились теперь в клятвопреступничестве и безбожии царя, убедились и в вероломстве Тиссаферна. Он назвал себя соседом Эллады и сказал, что очень заботится о нашем спасении, сам поклялся в этом и дал свою правую руку и сам же обманул нас, схватив стратегов, причем он даже не посовестился Зевса-Гостепреимца: ⁽¹³²⁾ приняв Клеарха как гостя, он тем самым обманул этих людей и затем погубил их. (5) А Арией, которого мы хотели поставить царем и с которым обоюдно клялись не предавать друг друга, тоже не побоялся богов и не устыдился мертвого Кира: в то время как при его жизни он пользовался у него самым большим почетом, теперь, перейдя на сторону его злейших врагов, он пытается причинить зло нам, друзьям Кира. (6) Но да воздадут им боги по заслугам, а нам, свидетелям этих событии, надлежит больше никогда не поддашься обману, но мужественно сражаться и в остальном положиться на волю богов".

132

По представлениям греков, гость был неприкосновенен для хозяина, пока он находился под его кровом. Права гостя ограждались религией, причем блюстителем священных уз гостеприимства считался Зевс-Гостеприимец (см. Примеч., III, 9).

(7) После этого выступил Ксенофонт, облаченный в свой лучший воинский наряд. Он полагал, что если боги даруют победу, то тогда и самый блестящий наряд будет уместен, а если ему суждено умереть, то человек, считающий себя достойным прекрасного одеяния, должен в нем встретить свою кончину. Он начал свою речь следующим образом: (8) "Клеанор уже говорил о клятвопреступничестве варваров и их вероломстве, да и вы сами, как мне кажется, об этом хорошо осведомлены. Если мы все же приняли бы решение снова обратиться к ним как к друзьям, то непременно впали бы в большое уныние, так как мы ведь видели, что претерпели стратеги, которые доверились им и предались в их руки. Но если мы решимся с оружием в руках отплатить им за содеянное: и впредь всегда нападать на них как на врагов, то, с помощью богов, перед нами откроются широкие и светлые возможности спасения".

(9) В то время, как он говорил, кто-то чихнул. ⁽¹³³⁾ Услышав это, все солдаты в одном порыве прославили бога, и Ксенофонт сказал: "Воины, в то время как мы говорили о спасении, появилось знамение Зевса-Спасителя, и потому я предлагаю дать обет в принесении благодарственной жертвы этому богу, когда мы впервые вступим на дружественную землю; в то же время мы обещаем принести жертвы и другим богам по мере наших возможностей. Кто, -- сказал он, -- с этим согласен, тот пусть поднимет руку". Все подняли руки. Затем произнесли обет и пропели пэан. Когда божеские дела были таким образом удачно доведены до конца, Ксенофонт продолжал: (10) "Я только что сказал, что у нас имеется большая светлая надежда на спасение. Во-первых, мы твердо сдержали данные богам клятвы, враги же совершили клятвопреступление и нарушили договор вопреки клятвам. А раз это так, то боги, надо полагать, будут действовать против наших врагов и станут нашими союзниками. А боги, если это им угодно, могут быстро превратить сильных в слабых и им нетрудно спасти слабых даже из тяжелого положения. (11) Затем я напомню вам об опасностях, которым подвергались наши предки, чтобы вы постарались сравняться с ними в доблести, так как доблестные люди, по милости богов, спасаются и из чрезвычайных опасностей. Ведь когда персы и их союзники нахлынули огромными полчищами, стремясь уничтожить Афины, то афиняне сами осмелились подняться на них и победили. ⁽¹³⁴⁾ (12) Тогда они дали обет Артемиде принести ей в жертву столько коз, сколько ими убито врагов; но они оказались не в состоянии добыть такое количество коз, и решили ежегодно приносить ей в жертву по 500 штук, и это жертвоприношение совершается и по настоящее время. (13) Когда Ксеркс затем собрал бесчисленное войско и пошел на Элладу, ⁽¹³⁵⁾ то и тогда наши предки победили его предков и на суше и на море. Доказательством этого могут служить трофеи, ⁽¹³⁶⁾ но самым великим свидетельством победы является свобода

тех государств, в которых мы родились и выросли, ибо вы не преклоняетесь ни перед одним смертным правителем, а только перед богами. Вот, от каких предков вы происходите.

133

Чихание считалось у греков добрым предзнаменованием. Присутствующие обычно говорили чихнувшему: "Помоги, Зевс!".

134

Имеется в виду поход персов 490 г., закончившийся их разгромом при Марафоне.

135

Поход персов на Грецию в 480-479 гг. Греки тогда разбили персов в морской битве у Саламина и на суше при Платее.

136

Трофеи -- памятники победы, которые воздвигались на поле битвы после обращения врагов в бегство. Буквальный перевод слова "трофей" -- памятник бегства. Трофеи обычно состояли из взятого у врагов оружия, навешенного на древесный ствол или столб.

(14) "Я не хочу этим сказать, будто вы посрамляете своих предков. Немного прошло дней с тех пор, как вы встретились лицом к лицу с потомками тех самых персов и, с помощью богов, победили их, хотя они и были гораздо многочисленнее вас. (15) Тогда вы проявили доблесть ради царского престола Кира, а сейчас, когда дело идет о вашем спасении, вам надлежит быть еще гораздо более храбрыми и отважными. (16) И сейчас вы можете смелее смотреть им в глаза. Ведь в те дни, еще ничего о них не зная и видя перед собой бесчисленное их множество, вы все же решились напасть на них, храня заветы отцов; а теперь, зная по собственному опыту, что даже тогда, когда их много больше, чем вас, они не могут выдержать вашего натиска, зачем вам их еще бояться?

(17) "И не думайте, что измена войска Ариейя, раньше воевавшего на нашей стороне, является для нас тяжелой потерей. Ведь они еще трусливее побежденных нами варваров. Они убежали к ним, а нас покинули, а тех, кто готов бежать, гораздо приятнее видеть в рядах врагов, чем в собственном войске.

(18) "Может быть кто-нибудь из вас беспокоится о том, что у нас нет конницы, а у врагов ее много. Но примите в соображение, что 10000 всадников это но что иное, как 10000 человек. Ведь еще никто никогда не погибал в сражениях от укуса коня или удара его копыта, и все, что творится в битве, вершится людьми. (19) И разве наше положение не более устойчиво, чем положение всадников? Они ведь висят на конях, боясь не только нас, но и собственного падения, а мы твердо ступаем по земле и будем наносить гораздо более сильные и меткие удары тем, кто попадется нам навстречу. В одном только всадники имеют перед нами преимущество: они могут обратиться в бегство с меньшим риском, нежели мы. (20) Но, может быть, вы готовы итти в бой, однако печалитесь о том, что вас уже не поведет Тиссаферн и царь не будет доставать вам продовольствия. В таком случае посудите сами, что лучше: иметь ли в качестве проводника Тиссаферна, явно злоумышляющего против нас, или захваченных нами людей, которым мы прикажем вести нас, причем они будут знать, что всякая провинность поставит под угрозу их собственную жизнь. (21) И разве лучше покупать продовольствие на предоставленных нам базарах, где дают малую меру за большие деньги, когда у нас и вовсе нет таковых, чем самим забирать его после победы по мерке, соответствующей собственным потребностям?

(22) "Если вы признаете последнее лучшим, но в то же время представите себе реки в виде непреодолимых препятствий, считая совершенные через них переходы губительными ошибками, то поразмыслите, не есть ли это также пустая выдумка варваров. Ведь через все реки, даже когда они непроходимы вдали от верховьев, можно перейти, не замочив при этом колен, если подойти к их истокам.

(23) "Но даже в том случае, если реки задержат нас и у нас не окажется проводников, нам все же не следует падать духом. Мы ведь знаем, что мисийцы, которых мы вряд ли можем считать храбрее нас, живут в многочисленных, богатых и больших городах на земле царя. Знаем мы то же самое и о писидийцах, а ликаонцев мы сами наблюдали: они завладели укрепленными местами на равнинах и грабят землю персов. (24) И нам, сказал бы я, не следует никоим образом показывать наших намерений возвратиться домой, но надо сделать вид, будто мы собираемся поселиться здесь. Я думаю, если бы мисийцы решили уйти, то царь дал бы им много проводников и много заложников, в виде поручительства за безопасный выход их из страны, мало того, он построил бы для них дорогу, пригодную даже для колесниц, запряженных четверками коней. И, конечно, он очень охотно сделал бы то же самое и для нас, если бы убедился в нашем намерении остаться здесь.

(25) "Однако я боюсь, что, приучившись жить в лености и проводить дни в изобилии и в обществе красивых и величавых женщин и девушек мидийцев и персов, мы, подобно лотофагам, ⁽¹³⁷⁾ забудем дорогу домой. (20) Поэтому я считаю более правильным и более честным сперва попытаться пройти в Элладу к своим родным и объяснить эллинам, что они по доброй воле остаются в нужде, так как у них есть возможность отправить сюда людей, живущих там в суровых условиях, и видеть их богатыми. ⁽¹³⁸⁾

137

Лотофаги -- лотосоеды -- упоминаемое в "Одиссее" Гомера (IX, 82-104 и XXIII, 311) мифическое племя, питавшееся сладкими, как мед, плодами лотоса. Человек, однажды вкусивший этого плода, якобы забывал родину, отчий дом и семью и навсегда оставался в стране лотофагов.

138

Ксенофонт высказывает здесь давнишние стремления греков к экспансии на восток. Эта же идея звучит затем в речах Исократа. Осуществил ее, как известно, Александр Македонский. См. статью.

(27) "Но все эти блага, конечно, достанутся победителям, и потому надо сейчас поговорить о том, как нам совершить поход, не подвергаясь опасности, а в случае военного столкновения, как сразиться наилучшим способом. Во-первых, -- сказал Ксенофонт, -- я, предлагаю сжечь имеющиеся у нас повозки, чтобы мы в наших действиях не зависели от обоза и могли свободно направиться туда, куда нужно в интересах войска. Затем надо также сжечь палатки. Перевозить их тоже хлопотливо, а от них нет никакой пользы ни в сражениях, ни при добывании продовольствия. (28) Затем мы отбросим все лишнее и из прочего имущества, за исключением тех вещей, которые необходимы нам для ведения войны, для пищи и питья, чтобы возможно большее количество наших людей было вооружено, а возможно меньшее несло тяжести. ⁽¹³⁹⁾ У побежденных, как вы знаете, ничего не остается; а если мы победим, то будем и врагов считать нашими носильщиками.

139

За греческим войском, как правило, следовали большой обоз и много нестроевых участников похода, число которых нередко превышало количество бойцов. Нестроевых участников похода Ксенофонт именует обычно одним словом "толпа" (). Сюда входили, во-первых, слуги (денщики), которые имелись не только у офицеров, но и у большинства, если не у всех, гоплитов. В походе слуги несли тяжелое вооружение гоплитов и вообще всячески их обслуживали. Кроме того, имелись носильщики для всякой клади, палаток, частного имущества бойцов и т.п. В толпу нестроевых входили и ремесленники, сопровождавшие войско, врачи, жрецы, обращенные в рабство пленные и т.д. По свидетельству Ксенофонта, при наемниках Кира было много женщин. Обоз состоял из повозок и вьючных животных, которые везли тяжести, в том числе продовольствие и фураж. При нем также имелось много погонщиков, возчиков и т.п.