Анахрон (полное издание)
Шрифт:
Ни Аськи, ни Вики дома не было. Лантхильда открыто одобряла их отсутствие. Мол, без бади–тивьос — оно ощутимо лучше. Да и вообще, Сигисмундс, гнал бы ты своих бади–тивьос куда подальше. Шум от них один и безобразия.
Интриги Лантхильда плела простодушные, вандальские. Кормила Сигизмунда ужином, а сама вливала ему в уши ядовитые речи. Вот так и при королевских дворах, должно быть, дела делались. Сигизмунд слегка понимал, о чем супруга зудит. Ухо уже попривыкло.
На противоположном конце стола скалкс увлеченно разбирал мясорубку. Развинчивал,
От котлеток мысль плавно переползла к деньгам. Деньги таяли, как снег на весеннем солнце. И самое ужасное — новых не предвиделось. А кормить всю эту ораву… Может, и правда с Аликанте связаться?
Из комнаты доносились вопли ого. И как только Вамбе с Вавилой не надоест? Целыми днями, похоже, только и делали, что пялились в ящик. Глядели все подряд. «Культуру» в себя жадно впитывали.
На кухню вальяжно вошел Вавила. Молча залез в холодильник, достал минералку, налил в стакан. Выпил. Ишь, освоился, паразит.
Вавила почесал под футболкой грудь. Глянул на Сигизмунда. И вдруг очень похоже изобразил автоматную очередь: та–та–та–та–та! Расстрелял раба. Раб Дидис польщенно хмыкнул. Лантхильда поджала губы.
Опешив, Сигизмунд уставился на Вавилу. А тот, взяв табурет, подсел рядом. Стал о чем–то жарко спрашивать. За колено хватал, в глаза заглядывал.
С грехом пополам Сигизмунд проник в нехитрые мысли Вавилы. Мысли эти неспешно текли по двум основным руслам.
Первое. Правда ли, что эта хреновина, которая делает та–та–та–та–та, может кучу народу на расстоянии положить?
Сигизмунд подтвердил: еще как может.
Вавила начал вдаваться в тактико–технические характеристики. Пробьет ли доску? А вон ту доску? А стену пробьет? Сигизмунд отвечал: йаа, пробьет к херам и эту доску, и ту, а стену не пробьет, но все равно — вещь полезная.
Второе, что занимало Вавилу: где бы такое добыть?
Сигизмунд теоретически знал, что такое добыть можно. Да и не такое можно добыть! Поискать — так и «стингер» добыть можно.
Вавила глядел алчно. Видно было, что автомат прочно занимает его воображение.
Сигизмунд развел руками. Мол, не знаю я, браток, где такое берут.
В разгар беседы явился Вамба. Согнал с табуретки скалкса, уселся сам. Скалкс с мясорубкой уединился в углу на полу.
Идиллия. Ужин в семейном кругу.
Вамба заговорил о чем–то совсем непонятном. Убеждающе говорил, ухал, рычал. Наконец не поленился — принес клочок бумаги, неумело накарябал танк. Сигизмунд не сразу врубился, что это танк — нарисовано было в очень непривычном ракурсе. А потом понял и засмеялся.
Вавила тоже хохотнул. Мол, дурак Вамба. Еще бы в самолеты поверил! И вертолеты! Где это видано? Чтоб по воздусям–то? А вот автомат — это да. Автомат существует. Реальный, научно доказанный факт.
Тут скалкс оторвался от мясорубки и хозяину возражать начал. Мол, где у Вавилы глаза были, когда такая штука вон там за
Вавила высказался в том смысле, что вырвет сейчас Дидису зенки, чтоб лишнего не видели. Впрочем, раба угроза не устрашила. Как ни в чем не бывало опять уткнулся в дивный прибор мясорубку.
Лантхильда, ставя на стол чашки, вмешалась в разговор. Завела что–то совсем сложное и, похоже, для Вавилы обидное: мол, у моего махта–харьюшки всего–то в хлеву припасено — и танков, и самолетов–вертолетов, да только все не про Вавилу.
Вот так и поужинали.
Уже засыпая, Сигизмунд вдруг подумал: а ведь Наталья, похоже, тоже по самому краешку абсурда ходит. Евгений сам по себе фигура сюрреалистическая. Странно утешенный этой мыслью, он и заснул.
* * *
Указ губернатора о налоге на подвоз граждан частным транспортом жил и действовал ровно три дня. Потом умер естественной смертью.
Сигизмунд зарабатывал извозом. Отбомбившись, ехал прямиком домой. В конторе делать было решительно нечего. За две недели поступил всего один заказ. Создавалось впечатление, будто гамельнский крысолов увел из города всех тараканов, а заодно и все деньги. Здесь «Морена» не была исключением. Бизнес замер везде и повсюду. Костлявая ручонка голода протянулась даже к горлу операций с недвижимостью.
С наступлением весны атмосфера в Петербурге резко переменилась. Будто страницу перелистнули.
Город покрылся пеплом скуки и застоя. Сделался провинциален и почти невыносим.
Виктория подрабатывала в трех лавочках одновременно. Переводила на шведский и норвежский разные деловые предложения. Искренне веселилась. Все эти деловые предложения, по глубочайшему убеждению Виктории, пойдут сразу в мусорную корзину. Потрудившись на Западе не один год, она хорошо представляла себе, как там дела НЕ делаются.
Взять хотя бы бордели. На Западе человек будет много лет подряд посещать один и тот же бордель — и всегда за одну и ту же цену. В борделе его будут хорошо знать. Будут делать ему подарки на день рождения. Но никому и в голову не придет спросить с него меньше, а сам он не станет требовать скидок. У нас же, сняв девочку, новый русский отмаксовывает кучу денег, зато начиная со второго раза норовит пользоваться ею на халяву. Мол, я теперь «постоянный клиент».
В бизнесе — то же самое. Наиболее выдающиеся опусы Виктория зачитывала Сигизмунду с Аськой. Комментировала.
Аська поддерживала беседу. Рассказывала, что вот и один знакомый наемный убийца жаловался. Заказов не стало, прежние заказчики облагородились, стали законопослушными и цивильными, новых нет. Цены падают.
Подняли кварплату. Стон прошел по Святой Руси. Ветераны и пенсионеры бросились в бухгалтерии и выстроились в очереди — за компенсацией. Кое–кому дали. Родители Сигизмунда, окрыленные успехами соседей, тоже попытались было, но получили отказ. Кто посмелее — те просто перестали платить.