Аналогичный мир
Шрифт:
— Ну что там? — голос Грегори хлестнул его от дверей.
— Винт выпал, сэр.
— Ищи и если не найдёшь… — Грегори закончил невероятным ругательством…
…Андрей хохотал до слёз, до икоты. Смеялся и Эркин.
— Ну вот, больше меня днём не дёргали. И в пузырчатку если и клали, то на ночь, до утренней уборки.
— Здорово они перетрухали! — отсмеялся Андрей. — А потом что?
— А ничего, — пожал плечами Эркин. — Подобрал одежду, получил вечером по уху, что всё грязное. И всё.
— Винт-то нашёл?
— А
— Та-ак? — Андрей оторопело захлопал ресницами. — Чего ж бык сорвался?
— А он и не срывался. Его выпустили.
— Кто?
— Не знаю, — Эркин даже развёл руками. — И тогда понять не мог, и сейчас не могу. Он же никого к себе не подпускал, только меня. Я в пузырчатке был. А это зашли, аккуратно так отвинтили, вывели… Не могу придумать, кто бы справился.
— А чего он носился тогда?
— А этой скотине много не надо. Пнули удачно, он и рванул.
— Прикрыли, значит, тебя, — задумчиво покачал головой Андрей. — Этот, ты говорил, Зибо, не мог?
— Нет. Он не входил к быку.
— Да, а что это такое — пузырчатка? Ты уже не в первый раз поминаешь.
— А, так в имении наказывали.
Эркин в нескольких фразах объяснил устройство пузырчатки.
— Ни хрена себе! — потрясённо выдохнул Андрей. — Это ж… это ж пытка получается.
Эркин пожал плечами.
— Хозяевам выгодно. На порку время не тратится. Они своим заняты, а рабу и так больно. Если не на шипах, то и следов на коже почти нет. Ну, суставы потом долго болят. И чем больше дёргаешься, тем тебе же хуже. Сам себя мучаешь. А после порки если да на шипах, то совсем тяжело. Голым мясом лежишь. Но это редко когда сходится так. А что? — Эркин осторожно после секундной заминки спросил. — Там… такого не было?
— Да нет, — Андрей пожал плечами. — Нас по-простому. Где палкой, где плёткой, где ещё чем. А такое… Придумали же гады.
Эркин усмехнулся.
— Для продажи берегли. Ну, такого, сильно битого раба никто ж не купит.
— Эт-то да, продавать нас не продавали. Но надо ж додуматься до такого! Вы хоть посчитались с ними?
— Не успели, — вздохнул Эркин. — Пока нам свободу объявляли, они как дали дёру… Надзирателя одного поймали. То, что от него осталось, в миску не сложишь. Стукачей размазали, цепняков. Спальников хозяйских замордовали… Ну и поломали, побили всё. Как везде, словом.
— Хозяев, жаль, упустили, — посочувствовал Андрей.
— Жаль, конечно. Да первый запал прошёл, сами сделанного испугались и рванули кто куда. Ты ж помнишь, сколько нас по дорогам шаталось.
— Помню, — кивнул Андрей.
Эркин зевнул, потянулся.
— Мы лопать-то будем сегодня? Или пусть до утра преет?
— Ты ж сам такой огонь сделал.
Андрей заглянул в котелок.
— Вроде, готов, прокипело.
— Давай.
Ели, прислушиваясь: не затревожатся ли внизу бычки.
Эркин ещё раз выскреб миску
— Возьми ещё, — поднял голову Андрей.
— Пускай на утро.
— И то. Ты кофе тогда прямо в кружках завари.
— Ладно.
Не спеша выпили по кружке с лепёшками.
— И чего беляки по кофе так обмирают? — пожал плечами Андрей. — По мне чай лучше.
— По мне тоже, — кивнул Эркин. — Только у них кофе другой. А это для рабов, «рабское».
— А ты то пробовал?
— Где? — засмеялся Эркин. — В Паласе его не подавали, а больше мне отхлебнуть негде было. В учебке когда варить и накрывать учили, пить всё равно не разрешали, надзиратели пробовали, ну и… Хотя нет, один раз налили.
— Ну и как?
— Шибко голодный был, не разобрал. Запах знаю.
— Запах! — фыркнул Андрей. — По запаху я много чего знаю.
Эркин допил свою кружку.
— Чай лучше, конечно, но я и к такому привык.
— Привычка — великое дело, — согласился Андрей. — Мне тоже вот… после баланды первое время всё странно было.
— Как сказал? Bal…
— Баланда. Вода с чем-нибудь.
— А, — кивнул Эркин. — Знаю. В распределителях такая.
— Не, там ещё ничего, густая.
Эркин засмеялся.
— Рабская болтовня! Где как кормят!
— Ага, — засмеялся Андрей. — Сколько пожрёшь, столько и проживёшь. Мне-то ещё ничего пришлось. И прикрывали, и подкармливали.
— Чего так?
— Жалели, наверное, — пожал плечами Андрей. — Ты не думай чего, подличать я не стал бы.
— Знаю, — кивнул Эркин. — Да на подлости и не выживешь. От хозяина перепадёт, так свои придушат.
— Точно, — Андрей улыбнулся каким-то воспоминаниям.
Стало уже совсем темно. Эркин встал, потянулся, натянул на босу ногу сапоги.
— Спущусь, обойду их.
— Если что, свисти.
— А то!
Когда, обойдя котловину, Эркин вернулся к костру, Андрей уже спал, завернувшись с головой в одеяло. Эркин расстелил с другой стороны костра своё, лёг и накинул на себя свободный край. Не так уж холодно, чтобы кутаться. «Же-ня! — беззвучно позвал он, — плохо мне без тебя. Андрей друг, всё понимает, с ним легко, но тебя нет, и худо мне. Я вернусь, Женя, не думай ничего, вернусь. Не повезут — пешком пойду. Не жить мне без тебя». Он вздохнул, уплывая в тёплый чуткий сон.
Джонатан приехал на рассвете. Они только встали. Эркин закончил стирку и обмывался у ручья, когда сверху засвистел увидевший всадника Андрей. Эркин выругался и стал одеваться. Натянув трусы и джинсы, он сгрёб мокрые рубашки и портянки, набрал воды в котелок и полез наверх.
Джонатан уже спешился и о чём-то разговаривал с Андреем. С Эркином он поздоровался кивком, не прерывая разговора. «Раз так, то и я так», — усмехнулся Эркин. С ответным кивком он поставил котелок на решётку и развесил выстиранное. Не спеша обулся и только тогда подошёл к беседующим.