Аналогичный мир
Шрифт:
— Я не думал, что такое возможно.
— Ладно, отдыхай, — Джонатан ухмыльнулся. — Нам осталось часа три, максимум. Один вопрос, Фредди. Неужели одного флакона не хватило бы?
— Эркин никогда не халтурит, Джонни. Меня промазали всего. Везде. И очень тщательно.
— Ладно, — Джонатан встал. — Завтра поделимся. Я пошёл спать. Не проспи.
— Свет погаси, — сонно сказал ему в спину Фредди.
Джонатан щёлкнул выключателем и уже открыл дверь, но остановился и обернулся.
— Фредди, — сказал он в темноту. — Ты хоть в душ завтра сходи, а то благоухаешь… неправильно понять могут.
— А
У себя он быстро постелил и посмотрел на часы. Высокие напольные часы из кабинета в Большом Доме несмотря ни на что уцелели, только стёкла — циферблата и нижнее, закрывающее маятник — разбиты. Они тогда вытащили осколки и попробовали завести. Удивительно, но механизм не пострадал, и они, как только домик стал пригоден к жилью, перетащили часы сюда. И шли те хорошо, точно и бесшумно. Похожие были в дедовском кабинете, но там — с боем. Угасающее пламя камина играло на маятнике. Да, всего ничего осталось, и… конечно, надо проветрить, убрать запах.
Джонатан встал, открыл окно и отодвинул штору. Если мошкара и налетит на огонь, то… нет, ничего, не страшно. Он лёг и по-ковбойски завернулся в одеяло.
Эх, не дал Фредди налюбоваться находками, хотя тоже прав. Конечно, тайник нужен. А у сестры был маленький серебряный мопс. И совсем крохотная золотая кошечка, тоже с изумрудными глазами. Грейс собирала такие фигурки. Из камней, фарфора… эти были самые ценные. Но такой кошки не было. Ларри прав: здесь работа дороже, а одного металла… можно пол-округи скупить. Но обойдёмся без такого безумства. Вот имение и окупило себя. Даже с прибылью. Хотя… надо будет у русского капитана узнать. Болтали, что у русских какие-то закавыки в законах с находками. Жаль, тот уехал. Но… в Бифпите будем через три дня. Капитан может и вернуться. Будем надеяться, что его не перевели, а то наводи связи и отношения по новой… Но надо же, как Фредди… не видел его таким…
Мысли уплывали и путались.
В душе Эркин немного отошёл.
— Ну, как сыграл?
— Нормально. Одну проиграл, три с половиной выиграл. Ты как?
— Порядок, — Эркин закинул голову, подставляя лицо под тёплые струи. — Давай я холодной сейчас врублю, и пойдём. На сон всего ничего осталось.
— Ты точно в порядке? Я тогда за флягами схожу. Заберу у Мамми чай, ну и чего ещё она нам сделала.
— Давай. К Молли завернёшь?
— Да нет, пусть отвыкает, — Андрей встал со скамьи. — Так я пойду…
— Ага, иди. Ключ я занесу.
Но Андрей медлил.
— Ну, чего?
— Эркин, это… это вот такая работа? Ты ж вон, осунулся даже.
— Работа — она работа и есть, — усмехнулся Эркин. — Ты ж сам вроде говорил. Легко только лежать и в потолок плевать. И то стараться надо, чтоб долетело.
— Я подожду тебя, — вдруг сказал Андрей.
— Ладно. Я быстро.
Андрей вышел в переднюю часть, а Эркин потянулся немного под душем и резко включил холодную воду. И чуть не задохнулся: с такой силой ударили его жгучие струи. Сразу прояснело в глазах, стянуло кожу и напряглись мышцы. Он рассмеялся и завернул кран. Стирать они сегодня не стали: до утра всё равно не просохнет, а мокрое везти — это гноить. Эркин зашлёпал к двери, привычно оглянулся, проверяя, в
Андрей, уже одетый, ждал его, сидя на скамейке и вертя в пальцах незажжённую сигарету. Эркин быстро оделся, собрал грязное в узелок, натянул сапоги и куртку. Андрей молча встал, открыл дверь и взял ключ.
И запирали дверь, и шли к сенному сараю молча. Эркин сразу лёг, а Андрей взял фляги и тихо спросил:
— Дело-то… ну, с Фредди… уладил?
— Что мог, я сделал, — устало ответил Эркин. — А дальше… дальше Фредди сам решать будет, — и совсем тихо, уже засыпая: — Нас оно ни с какого боку теперь не касается.
— Баба с возу… — хмыкнул Андрей, спрыгивая вниз.
Как он вернулся, Эркин уже не слышал.
ТЕТРАДЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Новиков гнал машину в Бифпит. Надо повидать Старцева и привезти его к Спинозе, раз уж решили собраться у него. Гольцев захватит Шурочку, Золотарёв… ну, Коля сам доберётся. Так, теперь о деле. Информации у Аристова набрал, а толку… нет, любая информация в дело идёт и лишней не бывает, и отрицательный результат — тоже результат, но…но попросту обидно, когда продуманная подготовленная комбинация разваливается, не начавшись. Хотя… хотя хорошо, что не начавшись, а то могли быть весьма нежелательные последствия. Но всё-таки кое-что кое о чём… Конечно, индеец — спальник. Все косвенные за это. Хотя…
…— Я смотрю, ни одного индейца у тебя среди них нет.
— Я за всё время видел двух полунегров-полуиндейцев, метисов трое. Трёхкровок, правда, много. А чистых индейцев… нет, ни одного.
— Почему?
— Насколько я понял эту систему, их отбирают по питомникам в пять лет, а из резерваций забирали, в основном, постарше, после семи-десяти. А то и вовсе подростками…
…— Вы расслабьтесь, сэр, так будет легче.
— И нравится тебе эта работа, парень?
— Да, сэр, конечно.
И какая гордая радость в глазах парня от малейшей похвалы его умению массажиста…
…— Горячка — страшная штука, Костя. Но… теперь, когда мы знаем. Не всё, но кое-что. Когда поступает очередной, если он не горел, я сам ему предлагаю. Хочешь остаться спальником, мы тебя в два дня подлечим и на выход. Иди, работай и живи дальше. Таким же. Не хочешь быть спальником — должен перегореть. Тогда терпи.
— И что выбирают? Ну, в основном?
— В основном? Эх, Костя, ни один, понимаешь, ни один ещё не захотел остаться спальником.
— Но неужели ничего нельзя сделать? Я сегодня видел одного…
— Одного? Ну да, сейчас он один такой, на чёртов День чёртовой Империи привезли. А когда их двадцать, кричат, бьются, ни сестёр, ни санитарок к ним зайти не заставишь, да и мужики… робеют… Это сейчас они уже сами за новичками ухаживают. Я только контролирую, назначаю и записываю. Да, что делать, ты спрашивал. Пока болевой период, только, ты видел, вентилятор ставим. Или кто-нибудь сидит, обмахивает, обтирает холодной водой. Понимаешь, боли сопровождаются ощущением жжения. Они не просто так это горячкой прозвали. Есть практически не могут. Поим водой с глюкозой. Во второй стадии… там витамины, сердечные и начинаем трудотерапию. Хотя бы встать и принести воды другому. Заставляем жить.