Аналогичный мир

Зубачева Татьяна Николаевна

— Где их устроили?

— В одиннадцатой камере, — ответил Эд.

— Комнате, — поправил его Крис. — Не привыкнешь всё, что ли? В комнатах живём.

— А работаем в палатах и зале, — рассмеялся Андрей. — И в кабинетах убираемся.

— Замололи, — фыркнул Эд. — Ну и что, главное, что поняли, — и усмехнулся. — Стар я переучиваться.

Все рассмеялись. Улыбнулся и Аристов, возвращаясь к ненавистной, но обязательной писанине. Эд — самый старший. Ему уже двадцать четыре, и он любит изображать этакого патриарха, смехом прикрывая свой страх перед роковой цифрой в двадцать пять лет. Да, старше

Эда были только те двое, но их не удалось вывести из депрессии. Ещё зимой. А по госпитальному стажу старше всех Крис. Его привезли одним из первых, вытащив из развалин Паласа, уже горящим. Крис горел тяжело, до самого конца января, от депрессии начал отходить в марте. Пока горел, приходя в сознание, кричал, чтобы пристрелили. Не просил, не умолял, как другие, требовал. Пытался драться, бить врачей и сестёр, надеясь, что за сопротивление его убьют. Если бы не тётя Паша, насильно кормившая его в депрессию… А Андрей только плакал и просил не трогать его, ему и так больно. В начале февраля солдаты отбили его у банды подонков, что таскали парня за собой, развлекаясь издевательствами над безответным рабом. Андрей тогда судорожно цеплялся за сержанта, просил не отдавать врачам, оставить своим рабом. Он и имя себе потом взял как у сержанта, что первый накормил его и не бил, и ничего за еду не потребовал.

Аристов дописал и захлопнул папку.

— Всё? — улыбнулся Андрей.

— Всё, — кивнул Аристов. — На сегодня. Ну, выкладывайте. Я же вижу.

— Доктор Юра, ты видишь и когда не смотришь? — прищурился Эд.

— Вижу, — улыбался Аристов.

— Они, ну, эти трое, — начал Эд, — интересные вещи говорят. Врут, конечно.

— Привирают, — поправил Крис.

— Ну да. Это уж как всегда. Но что-то же и правда? А чему верить?

— Ну вот. Они говорят, что сами горели, — вступил Андрей. — Никто не помогал. Ну, положим, может. Хоть и трудно поверить, но… ладно. Но чтоб из чёрного тумана самим вылезти…

— Или треплют, что пастухами были, — заговорил Эд. — Это что ж, не болит у них, что ли? Или вот скажем…

— Ладно, — перебил Крис. — Горячка, чёрный туман… это всё пустяки. Горим по-разному все. Ты о главном не спрашиваешь. Доктор Юра, сколько нам остаётся? Сколько после горячки и чёрного тумана прожить можно?

«Опять этот разговор», — досадливо подумал Аристов. Но для парней действительно это — самое главное. Как и для любого человека. Сколько ты ещё проживёшь? Про себя бы самого узнать…

— Не знаю, парни. Мы же говорили об этом.

— Да, — Крис обвёл их блестящими глазами. — Что больше года не проживёшь, мы знаем. Это нам всем ещё когда объяснили, — Андрей и Эд кивнули. — А вот они говорят, что знают парня, который пять лет назад перегорел, сам. Да ещё в горячку и в чёрный туман работал, скотником ворочал. А сейчас ему двадцать пять полных. И жив, и здоров, и не болит у него ничего, и…

— И с бабой ночь провёл, — улыбнулся Андрей. — И тоже…

— Про бабу не к делу, — остановил Андрея Эд. — Это мне… с приплатой не нужно. А другое… Что же получается? Получается, не год, а пять лет у нас есть, так? Или врут они?

— Да нет, — качнул головой Крис. — Незачем им врать. Вот тот парень, может, им наврал. Ну, в утешение. А они поверили. И мы следом.

— Ежели

бы они гадость какую сказали, ты бы поверил, а? — прищурился Андрей. — Чему плохому ты сразу веришь?

— Так надёжнее, — усмехнулся Крис. — Рассуди, доктор Юра. Ты о нас всё знаешь.

— Не всё, — покачал головой Аристов. — Что сам видел, о чём вы мне рассказали, то и знаю. Если бы я смог этого парня осмотреть…

— Они его даже нам не назвали, — хмыкнул Эд. — Боятся.

— И чего? — насмешливо улыбнулся Андрей. — Мы же им объяснили всё.

— Себя вспомни, — посоветовал Крис. — Тебе, как привезли, тоже объясняли, ты много понимал тогда? Но перетрухали парни здорово. Завтра на осмотр кому-то из наших с ними идти надо. Можно, доктор Юра? А то они одни могут и не пойти.

— Можно, — кивнул Аристов. — Арчи пойдёт?

— Арчи с утра работает. Посмотрим. Если они на кого другого не согласятся, подменим Арчи.

— Не проблема, — кивнул Эд. — Хлебнули они, конечно, досыта.

— А кто не хлебнул? — пожал плечами Крис. — Доктор Юра, можно им верить? Поговори с ними.

Аристов твёрдо посмотрел ему в глаза.

— А они будут говорить со мной?

— Они очень боятся, но, — Крис хмыкнул, — попробуем их убедить. Мы, конечно, уж слишком насели.

— Ну, так не привезли их, а сами приехали, — усмехнулся Эд.

— Их этот беляк привёз, — вмешался Андрей. — Вот тоже. Беляк, а они о нём говорят… хорошо говорят. Чудно!

— Тебе твоего сержанта напомнить? — прищурился Крис.

— Сержанта не трожь! Он первый…

— Слышали. Чего там. У каждого такой первый был. Поняли это не сразу — другое дело. Ты его, ну, беляка этого, видел, доктор Юра, говорил с ним.

— Слишком мало, чтобы решать, — покачал головой Аристов. — Да и…

— Надо ли решать, так? — подхватил Крис. — Это их дела, правда?

— Их, — согласился Андрей. — А вот насчёт того парня, скотника, интересно. И ещё… они говорят, что в Бифпите их вообще десяток был. И все сами и горели, и из чёрного тумана выдирались. Один так вовсе думал, что только он и уцелел.

— Получается, много нас осталось, — улыбнулся Эд.

— Так сколько ж нас было, если всех стреляли, и столько недобитков?! — Крис с заметным усилием сдержал себя. — Ладно, радоваться за парней надо. А мы… Ладно. Давайте о чём весёлом.

— О чём? — подозрительно спросил Эд.

— Ну, хотя бы, как ты сегодня растирки перепутал.

— Старческий склероз, — понимающе кивнул Андрей. — И этот… как его? Маразм, вот! Бывает.

Крис так хохотал, закрыв лицо ладонями и раскачиваясь, что едва не упал со стула. Эд обиженно надувал губы, но всё-таки рассмеялся со всеми.

— Сам виноват, — наконец отсмеялся Аристов. — Всё твердишь, что старик. Вот все и поверили.

— Выучили слова всякие, — ворчал Эд. — Учёные… мочёные…

— А тебе кто мешает учиться? — ухмылялся Андрей.

— Он своё и так доскрипит, — поддержал Крис. — Не лезь к старику, малец.

— Да ну вас… Учатся они… Как же! Андрей вон по-русски как знал два слова, так третье не выучит. Два скажет, на третьем застрянет.

— Крис много по-русски знает. Полчаса говорить может.

— Не говорить, а ругаться, — вздохнул Крис и улыбнулся. — Но меня понимают.