Анамнез жизни
Шрифт:
Альбом давно закончился и начался снова, а до «Аннино» я всё ещё не доехала. Услышав сквозь наушники: «Следующая станция – “Пражская”», я поймала себя на противной предательской мысли, что,
Выйдя из метро, я была неприятно удивлена: за минувший час погода сильно испортилась. Небо выглядело по-осеннему низким и серым, поднялся сильный ветер и начинал накрапывать дождь. Я сверилась по бумажке с адресом. Выходило, что до Проектируемого проезда номер такой-то идти было прилично, около двадцати минут. Дождь между тем усиливался. Меня вдруг разобрала злость. Ладно, живёшь ты не в центре Москвы, а далеко за МКАДом – но какого рожна было писать, что твоё логово находится в двадцати минутах от кольцевой ветки, если на самом деле ученики должны тащиться к тебе от «Добрынинской» полчаса на метро, а потом – да, действительно двадцать минут, но пешком в неизвестную дикую даль?!
Поправив на плече гитару, я мрачно зашагала в нужную сторону. Зонта у меня, естественно, не было. Два каких-то оборванных парня лет восемнадцати, с которыми я поравнялась на пешеходном переходе, смерили меня сальными взглядами, и я услышала, как один из них сказал другому: «Ишь, какой сахарный завод! Я бы на нём поработал!» – после чего оба они понимающе загоготали. Я одёрнула платье, которое всю дорогу поднималось выше критической отметки из-за гитары, висящей у меня на плече, напустила на себя максимально суровый вид и ускорила шаг, надеясь поскорее дойти до места своего назначения.
До Проектируемого проезда я добралась мокрая как мышь – во-первых, из-за дождя, во-вторых, от того, что шла слишком быстро. Я торопилась, чтобы поменьше промокнуть, но в итоге, по закону подлости, вымокла буквально насквозь. В лифте висело замызганное зеркало, и я, пока поднималась на нужный седьмой этаж, успела кое-как привести себя в порядок. Ничего, Сашенька, отольются кошке мышкины слёзки… Слёзы уставшей, промокшей и вспотевшей как рота солдат, злющей мыши.
Конец ознакомительного фрагмента.