Анамнез жизни
Шрифт:
Бежать, однако, у меня получалось плохо. Камни, которыми были засыпаны рельсы, и грязная жижа под ногами сильно затрудняли моё движение – не говоря уж о тяжестях, которые мне казались теперь просто свинцовыми. Я обернулась. Зелёная электричка, которая меня сюда привезла, медленно и поэтично скрывалась за поворотом. Дед плёлся сзади меня нога за ногу – видимо, приключение его сильно вымотало. Бояться мне было некого.
Шла я долго – прошло, наверное, минут сорок, прежде чем передо мной вырос знакомый вокзал. Уже совсем стемнело. Поскольку снова зарядил дождь, плавно сменившийся снегом, а ни зонта, ни капюшона, ни шапки у меня не было, я сняла с шеи шёлковый платок и, сложив его треугольником, надела на голову и завязала под подбородком. Впрочем, он совершенно не спасал от льющейся с неба воды, и совсем
В таком замечательном виде я доползла, наконец, до одной из платформ и, как заправский «заяц», влезла на неё по лестнице, которая предназначена исключительно для служебных целей, но которой, разумеется, ежедневно пользовались неблагонадёжные граждане. По платформе сновали люди – курили, смотрели на часы, прощались друг с другом, забегали в свои поезда. Увидев на одном из них набившую мне за день оскомину надпись «Монино», я ввалилась в первый вагон. Народу, конечно же, было битком – шёл седьмой час, – и люди с интересом изучали мою персону.
Мне было уже всё равно. Протиснувшись к свободному месту у окошка, я повесила на крючок пакет со спортивным костюмом, села и, облокотившись на локоть, наконец ощутила, что меня отпустило.
Накатившее ощущение долгожданного тепла и покоя подтолкнуло меня к размышлениям. Эх, не тем, не тем мы все занимаемся в школе… Надо было поднажать на физкультуру и математику – и тогда, возможно, логическое мышление и хорошая физподготовка сделали бы своё дело, и я оказалась бы дома пораньше, не испытав такого количества стрессов. Главное теперь не уснуть, не проехать свою остановку и, конечно, не забыть здесь свою физкультурную форму… Впрочем, теперь у меня есть связи на наших железных дорогах. Обращусь к Валере и Жеке, и они наверняка меня выручат.
Разносторонний человек
Кто из нас не учился в своё время играть на гитаре или хотя бы не мечтал об этом? Лично я, подобно многим подросткам, не избежала этого поветрия. В четырнадцать лет на каком-то осеннем школьном капустнике я услышала, как мой одноклассник Витька Кедров лихо исполняет песни группы «Сектор газа» «Пора домой» и «Демобилизация», и это произвело на меня огромное впечатление. Пел-то Витька, честно говоря, отвратительно – он не попал ни в одну ноту, и это было, пожалуй, единственным его бесспорным музыкальным достижением, – но сам факт того, что этот заядлый троечник умеет играть на гитаре, сразил меня наповал. Мне вдруг страшно захотелось так же, как он, молча доставать из чехла видавший виды инструмент, деловито усаживаться на заботливо предложенный учительницей стул, рассеянно бросая: «Да мне, в общем, всё равно, где сесть…», несколько секунд сосредотачиваться под испытующе-внимательными взглядами одноклассников – и в звенящей тишине аккуратно брать, наконец, первый аккорд.
Вернувшись домой со школьного вечера, я стала приставать к отцу, чтобы он показал мне аккорды – когда-то в юности он бренчал в общежитии на шестиструнке всякую антисоветчину, – и уже на следующий день меня было за уши не оттащить от гитары. Конечно, «всамделишной» игрой мои опусы назвать было нельзя – я просто подбирала песни Цоя, Шахрина и Павла Кашина на известных всем трёх аккордах, отрабатывая на них примитивный дворовый бой, – но поначалу мои скудные знания вполне позволяли мне реализовывать соответствующие им скромные желания, и, играя, чувствовала я себя едва ли не Зоей Ященко 1 . Однако уже через пару недель восторг начал потихоньку утихать. Мои навыки игры на гитаре были слишком бедны для того, чтобы подбирать песни в разных тональностях, а нет ничего хуже, чем исполнять весь репертуар на одних и тех же аккордах. Играть целыми днями одно и то же мне стало в конце концов скучно, и инструмент отправился обратно на стенку, где и провисел весь следующий учебный год, пока я готовилась к поступлению на филологический.
1
Вокалистка группы «Белая гвардия».
Но желание играть у меня не пропало. Не в пример многим моим ровесникам, для которых гитара была только временным способом привлечь к себе внимание противоположного пола или продемонстрировать протест против старшего поколения, я не относилась к ней как к минутному увлечению. Едва поступив в университет, я вернулась к попыткам музицировать, но школьная история, конечно же, повторилась опять: моя музыка звучала бледно и скучно, а я даже не представляла, как можно разнообразить свою игру. Папа ничем помочь мне больше не мог – перестроечные песни, которые двадцать лет назад составляли его репертуар, не требовали особых изысков. На старшего брата рассчитывать тоже не приходилось: он имел к музыке примерно такое же отношение, как человек весом в центнер – к классическому балету. Но, тем не менее, каждый вечер, вернувшись из института, я закрывалась в своей маленькой комнате, снимала со стены папину «Кремону» и несколько часов подряд пела что-нибудь из Летова, Чигракова или БГ, отрабатывая всё те же простые музыкальные последовательности.
На первой после окончания школы встрече выпускников мы с Витькой Кедровым как-то неожиданно зацепились языками (в смысле – нашли общую тему для разговора, а совсем не то, что вы, возможно, подумали), и я уговорила его дать мне несколько уроков гитарного мастерства. Уроки проходили у Витьки дома, в его комнате, завешанной плакатами с изображениями отечественных рок-звёзд. Изо всех сил пытаясь игнорировать ну просто феноменальное отсутствие музыкального слуха у моего наставника, я кое-как осилила ещё семь аккордов и, таким образом, имела их теперь в своём арсенале целый десяток. На этом Витькин гитарный курс завершился, и я снова отправилась в свободное плавание.
После пары месяцев упорного ежевечернего бренчания, которым я продолжала заниматься, судьба наконец повернулась ко мне лицом, а не задом – причём не только в музыкальном смысле. На одном из концертов «Аквариума», который лет с тринадцати составлял добрую половину моего плейлиста, я познакомилась с потрясающе интересным парнем, у которого была своя группа. В Сашку я влюбилась с первого взгляда и, что называется, по самые помидоры. Как вскоре выяснилось, чувства были взаимными. Саша предложил мне быть его девушкой (не знаю, как сейчас, но тогда это говорилось у нас именно так), и мы стали встречаться.
В свободное от учёбы, репетиций, концертов и студенческих пьянок время Сашка честно пытался расширить диапазон моих гитарных знаний – но, как это бывает в юности, мне были куда более интересны наши с ним отношения, чем правильная постановка рук на гитаре. Инструмент вторично отправился обратно на стенку, а я с головой нырнула в омут любви, где мне и так хватало и драйва, и музыки. В качестве музы я чувствовала себя просто прекрасно – но через два года жизнь умело ткнула меня носом в упрямый, совершенно очевидный для меня теперь факт, что нельзя-таки складывать все яйца в одну корзину.
Однажды, тёплым сентябрьским вечером, после репетиции Саша пригласил всех своих музыкантов к себе. У ребят было в порядке вещей брать с собой на репы – так называли мы репетиции – своих девушек. Тот вечер не стал исключением, поэтому помимо меня к Саше поехали Рита, с которой встречался басист, и некая Кира – с ней буквально несколько дней назад познакомился Стёпа, наш клавишник. Надо сказать, эта Кира мне как-то сразу совсем не понравилась. Довольно высокого роста, стройная, рыжеволосая, с пирсингом в губе и над левой бровью, держалась она, как мне показалось, страшно высокомерно. Попав в нашу сбитую компанию, она совершенно не пыталась наладить контакт со мной или с Риткой, едва ли обмолвившись с нами парой фраз, – но зато отчаянно строила глаза всем парням, в том числе и моему Сашке. Что нашёл в ней Степан, я не знаю, да и, в общем, не моё это дело – но я сразу поняла: с этой барышней нужно держать ухо в остро.