Анатомия человеческой деструктивности
Шрифт:
Письмо Гиммлера к Гравицу интересно не только своим наставническим тоном, но прежде всего тем, что Гиммлер призывает врача избавиться как раз от тех недостатков, которые явно присущи ему самому: тщеславие, недостаток мужества и болтливость. Архив располагает большим количеством писем, в которых Гиммлер производит впечатление строгого и мудрого отца. Многие офицеры, к которым они были адресованы, принадлежали к дворянству, и нетрудно догадаться, что Гиммлеру доставляло особое удовольствие, что он может продемонстрировать свое превосходство и обращаться с дворянскими отпрысками, как с неразумными детьми.
Конец Гиммлера также соответствует его характеру. Когда стало ясно, что Германия проиграла войну, он постарался через шведских посредников вступить в переговоры с западными державами; при этом он рассчитывал, что за ним сохранится ведущая роль, и потому предложил им условия в отношении дальнейшей судьбы евреев. В ходе переговоров он отбросил все свои политические принципы, за которые так упорно цеплялся. Разумеется, «преданный Генрих», как его называли, уже самим фактом подобных переговоров совершил
Так замкнулся круг его жизни. Он должен был достигнуть абсолютной власти, чтобы преодолеть в себе чувство слабости и тотальной жизненной импотенции. После того как он достиг этой цели, он пытался цепляться за эту власть и предал своего кумира. Когда же он оказался на месте простого солдата в лагере для пленных, он не смог перенести крушения и превратиться в одного из сотен тысяч, в беспомощную и бесправную песчинку… Он решил, что лучше умереть, чем вернуться в положение человека без власти, т.е. снова стать слабаком.
Гиммлер является типичным примером анально-накопительской, садистской, авторитарной личности. Он был слабым (а чувствовал себя не только слабым, но и способным на нечто значительное). Благодаря своей педантичности и любви к порядку, он приобрел некоторое чувство уверенности. Авторитет отца и желание быть на него похожим привели к формированию его стремления к неограниченной власти над другими людьми. Он завидовал прежде всего тем, кто от рождения был наделен и силой, и волей, и уверенностью в себе. Его «витальная импотенция» и породила ненависть к таким людям, желание унижать и уничтожать их (это относится и к невесте его брата, и к евреям). Он был необычайно расчетлив и холоден, у него словно не было сердца, это пугало даже его самого, усиливая чувство изолированности.
Гиммлер был абсолютным приспособленцем. Даже садистскими страстями он умел управлять, исходя из того, что ему было выгодно. Он был бесчестным и неверным и вечно лгал — не только другим, но и самому себе. Любая добродетель, которую он превозносил, была ему самому недоступна. Он предал Гитлера, хотя сам придумал основной девиз СС: «Верность — наша честь». Он проповедовал силу, твердость и мужество, а сам был слабым и трусливым. «Преданный Генрих» — насквозь лживый образ. Единственное слово правды о себе он написал в письме к отцу во время своей короткой военной службы: «Не беспокойся обо мне, ведь я хитер, как лиса» [279] .
279
Гиммлер дает прекрасный пример противоречия между образом и сущностью многих политических лидеров. Это пример бессовестного садиста и труса, выступающего в обличий доброго, лояльного и мужественного человека. Гитлер — «спаситель» Германии, который на словах «любил» свою родину больше жизни, на самом деле беспардонно уничтожал не только своих врагов, но и саму Германию. «Отец народов», Сталин, почти до основания разрушил свою страну и отравил ее нравственно. Еще один заметный исторический пример подобной мимикрии являет собой Муссолини: ведь он играл роль агрессивного и мужественного человека с девизом «Да здравствует опасность!», а на самом деле был феноменально трусливым человеком. Анжелика Балабанова, которая была соиздателем «Avanti» в Милане в тот период, когда Муссолини еще был социалистом, сообщила мне, что врач, делавший ему переливание крови, сказал, что в своей жизни не встречал человека, который в подобной ситуации проявил бы такую трусость, как Муссолини. Вечером он не шел домой один, ждал, когда Анжелика закончит свои дела. Он шел только вместе с нею и говорил, что «боится каждого дерева и даже тени» (а в ту пору его жизни еще ничего не угрожало). Есть и другие примеры его трусости. Один из них относится к такой ситуации: когда его зять граф Циано был приговорен к смертной казни, Муссолини просто спрятался и в течение 24 часов (пока он сам еще был вправе отменить приговор) его не смогли отыскать.
Бихевиорист и теперь готов поставить вопрос: а может быть, Гиммлер был нормальным человеком до тех пор, пока обстоятельства не сложились так, что ему стало выгодно вести себя по-садистски?
Мне кажется, что наш анализ уже дал ответ на этот вопрос. Мы видели, что все предпосылки для садистского развития наблюдаются уже в детстве. Мы проследили развитие его неуверенности, слабости, трусости, чувства импотенции; одни только эти качества уже указывают на вероятность садистских компенсаций. Кроме того, мы видели развитие супераккуратности, педантичности и типичных анально-накопительских черт авторитарной личности. Наконец, мы убедились в первом проявлении злокачественного садизма по отношению к невесте его брата — и все это задолго до того, как он пришел к власти. Мы должны сделать вывод, что рейхсфюрер СС имел садистский характер уже до того, как он стал рейхсфюрером; его положение дало ему власть, возможность проявить свой садизм на исторической сцене; однако все, что он проявил, он уже носил в себе давно.
Все это влечет за собой еще один вопрос, которым очень часто задаются ученые, да и обыватели тоже: «А что бы стало с Гиммлером, если бы он жил в другое время, не тогда, когда нацисты пришли к власти? Что бы делал он со своим характером, тем самым, с которым вмешался в помолвку брата?» Ответ найти не так уж трудно. Поскольку у него был довольно низкий интеллектуальный потенциал и очень высокая степень аккуратности, то он, вероятно, нашел бы место в бюрократической структуре. Он мог бы быть учителем, почтовым служащим, чиновником или сотрудником какого-либо солидного предприятия. Поскольку он беззастенчиво стремился только к своей собственной выгоде, то он, возможно, в результате умелой лести и интриг смог бы добиться довольно высокого положения (но не ключевых позиций, так как для этого у него было недостаточно творческой фантазии и здравого смысла в принятии решений).
Вероятно, его бы недолюбливали коллеги, зато он мог бы стать любимцем крупного начальника. Он мог бы быть агентом в антипрофсоюзных играх Генри Форда, но в современном концерне он вряд ли стал бы хорошим управляющим. Расчетливость и душевная глухота никогда не нравятся людям. На его похоронах священник и начальник произнесли бы хвалебные речи: он был бы в их устах и любящий отец, и примерный муж, почтенный гражданин и самоотверженный работник, богоугодный прихожанин и т. п…
Среди нас живут тысячи Гиммлеров. С социальной точки зрения в обычной жизни они не приносят большого вреда, хотя нельзя недооценивать число тех, кому они наносят ущерб и делают основательно несчастными. Но когда силы разрушения и ненависти грозят поглотить все общество, такие люди становятся особенно опасными. Ведь они всегда готовы быть для правительства орудием ужаса, пыток и убийств. Многие совершают серьезную ошибку, полагая, что потенциального Гиммлера видно издалека. Одна из целей характерологических исследований как раз и состоит в том, чтобы показать, что для всех, кто не обучен искусству распознавания личности, потенциальный Гиммлер выглядит точно так же, как и все другие. И потому надо учиться читать книгу характеров и не ждать, пока обстоятельства позволят «чудовищу» показать свое истинное лицо.
Какие факторы сделали из Гиммлера безжалостного садиста? Мы могли бы найти простой ответ на этот вопрос, напомнив о факторах, которые формируют накопительский характер. Но это был бы неудовлетворительный ответ, так как характер Гиммлера представляет крайнюю и чрезвычайно злокачественную форму накопительской личности, которая встречается гораздо реже, чем безобидная форма (бережливый характер). Если мы попытаемся проследить факторы, которые способствовали развитию характера «кровавого пса Европы», мы сначала натолкнемся на его отношения с родителями. У него была сильная привязанность к матери, которая способствовала его конформизму; у него был авторитарный, но довольно слабый отец. Но ведь у миллионов людей встречаются отцы и матери с подобными чертами, однако никто из них не стал Гиммлером! В самом деле, нельзя объяснить специфические особенности человеческой личности одним или двумя факторами; только целая система взаимодействующих и развивающихся факторов может более или менее полно объяснить формирование личности. В Гиммлере мы увидели еще некоторые признаки и черты, небезразличные для развития личности: это его физическая немощь и неуклюжесть, которые, видимо, объясняются частыми детскими болезнями и слабой конституцией; к этому добавляется комплекс социальной неполноценности, который усиливался подчиненным, подобострастным отношением отца к аристократам, и многое, многое другое… Его робость по отношению к женщинам, причиной которой была, вероятно, его привязанность к матери, усилила его ощущение беспомощности, нарциссизм и чувство ревности к брату — ведь тому были присущи и мужество, и воля, и все прочие качества, которых был начисто лишен Генрих. Нельзя не сказать, что существует еще ряд факторов, которые мы не называем просто ввиду недостатка информации.
Следовало бы также учитывать и некоторые генетически обусловленные моменты, которые сами по себе нельзя считать причиной садизма, но тем не менее гены ведь, безусловно, создают определенные задатки личности. И все же главным патологическим фактором формирования личности Генриха следует, вероятно, считать удушливо-замкнутую атмосферу семьи Гиммлеров, в которой не было ни откровенности, ни тепла, ни добра; где царили законопослушание, педантизм, показной патриотизм и карьеристские устремления. В доме не было духовной почвы и свежего ветра для развития здорового молодого существа, но это была норма для той общественной системы, к которой относилась эта семья. Гиммлеры принадлежали к тому классу общества, который находился на самой нижней ступени кайзеровской системы и страдал от ненависти, бессилия и безотрадности. Это была почва, на которой вырос Гиммлер, и потому чем больше революция разрушала его социальный статус, нормы и ценности его круга, тем сильнее росли в нем озлобление и осознанный карьеризм.