Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.
Шрифт:
У ДЕМОНОВ ВОЗМЕЗДИЯ
Поэма
1.
Тускнел мой взор… власа редели…
Но путь был четок, хоть не нов:
Он вел меня в Наркомвнуделе
По твердой лестнице чинов.
– Ваш дух был строг, а руки – чисты, –
Нарком промолвил, мне вруча
Значок Почетного Чекиста
В футляре, блестком как парча.
Я бодро поднимался лифтом
В этаж “Особо важных дел”,
С
Иль чертом в душу к ним глядел.
Фамилия… знакомый звук вам
К чему теперь?.. Но в годы те
С партийной четкостью, по буквам,
Ее писал я на листе.
Из них любой – путевкой смерти
Или путевкой в лагерь был,
Но я так верил, – и, поверьте,
Вливал в работу честный пыл.
Я стал размеренной машиной
И гнал сомненья. Довод прост:
Ведь – шутка ль? – сам непогрешимый
Нам доверяет этот пост.
К тому ж работа мне дарила
Порой конфетку: в этот час
Я невозбранно, как горилла,
Мог бить подследственных меж глаз;
Тех, кто вчера кичился рангом,
Упрятать в каменный мешок,
Хлестать по телу гибким шлангом
Иль просто взглядом вызвать шок.
Ценя и отдых, я в футболе
Весь шик ударов понимал,
И сын мой был в кремлевской школе
Весьма “продвинут”, хоть и мал.
Я ждал – и сердце замирало,
Что буду завтра, как герой,
Блистать лампасом генерала,
А после – маршальской звездой.
…Утяжеляя злодеяниями эфирную ткань собственного существа, этим он
обрекает себя катастрофическому срыву в глубь миров, как только
прекратится существование физического тела, позволявшего удерживаться на
поверхности.
2.
Списывать душу за душами “в нети” –
Это был мой
Долг.
Я то молчал, то рычал в кабинете,
Как матерой
Волк.
“Пом” говорил, подытожив таблицей
Груду бумаг,
Что
Явных врагов арестовано тридцать,
А просто так –
Сто.
…Чем-то острее когтей леопарда
Стиснулась грудь
Вдруг.
Молния мысли – “Инфаркт миокарда!!” –
Канула в муть
Мук.
Дальше – провал. Мимолетные кадры:
Алый венок…
Гроб…
Пышная речь… Министерские кадры…
Множества ног
Топ, –
Траурный марш, – и в отчаяньи, злобе,
Ярость кругом
Лья,
Еду куда-то на собственном гробе,
Точно верхом,
Я.
Мглистый, туманный, разутый, раздетый,
Я среди дня
Дрог…
Хоть бы один из процессии этой
Видеть меня
Смог!..
Помнится острый озноб от догадок:
– Умер!.. погиб!..
Влип!..
И самому мне был тошен и гадок
Собственный мой
Всхлип.
…В первые часы посмертия он теряет всякий ориентир. Уясняется, что,
веруя прежде в смертность души, он убаюкивал самого себя.
3.
Не знаю где, за часом час,
Я падал в ночь свою начальную…
Себя я помню в первый раз –
Заброшенным в толпу печальную.
Казалось, тут я жил века –
Под этой неподвижной сферою…
Свет был щемящим, как тоска,
И серый свод, и море серое.
Тут море делало дугу,
Всегда свинцово, неколышимо,
И на бесцветном берегу
Сновали в мусоре, как мыши, мы.
Откос покатый с трех сторон
Наш котлован замкнул барьерами,
Чтоб серым был наш труд и сон,
И даже звезды мнились серыми.
Невидимый – он был могуч –
Размеренно, с бесстрастной силою,
Швырял нам с этих скользких круч
Работу нудную и хилую.
Матрацы рваные, тряпье,
Опорки, лифчики подержанные
Скользили плавно к нам в жилье,
Упругим воздухом поддержанные.
Являлись с быстротою пуль –
В аду разбиты, на небе ли –
Бутылки, склянки, ржа кастрюль,
Осколки ваз, обломки мебели.
Порой пять-шесть гигантских морд
Из-за откоса к нам заглядывали:
Торчали уши… взгляд был тверд…
И мы, на цыпочках, отпрядывали.
Мы терли, драяли, скребли,
И вся душа была в пыли моя,
И время реяло в пыли,
На дни и ночи не делимое.
Лет нескончаемых черед
Был схож с тупо-гудящим примусом;
И этот блеклый, точно лед,
Промозглый мир мы звали Скривнусом.
Порой я узнавал в чертах
Размытый облик прежде встреченных,
Изведавших великий страх,
Машиной кары искалеченных.
Я видел люд моей земли –
Тех, что росли так звонко, молодо,
И в ямы смрадные легли