Андреевский флаг
Шрифт:
— Крюйс решил только с одними парусниками атаковать галеры?! Ого, вытягиваемся в линию и косо атакуем, как пруссаки Фридриха Великого — сходимся с супостатом под углом?!
Павел Минаевич бормотал себе под нос, стараясь понять, что же происходит в сражении на самом деле. Одно было ясно — непрерывная орудийная стрельба серьезно озадачила турок, если не ошеломила их. Чуть ли не половина галер попыталась избежать схватки с кораблями, поворачивая острые носовые «клювы» в сторону и подставляя борт, что не нужно было бы делать. Парусники такой момент не упустили — корабли стали стрелять, и от грохота орудий заложило в ушах.
— Алла!
Корпус «Скорпиона» содрогнулся, и до Павла в этот
— Хреначь их, ребята!
Раздалась совсем не уставная команда, и вниз полетели медные «горшки», начиненные порохом и дробом, свинцовым и каменным. Взрывы импровизированных бомб заглушили крики, и сразу загрохотали десятки фузей. И тут же последовал залп левым бортом, и спустя несколько секунд последовал сильный толчок, который мог означать только одно — вторая турецкая галера взяла флагмана на абордаж.
Со шканцев донеслись громкие команды, расслышать их толком Павел не смог, только поднял голову и посмотрел на адмирала — Корнелий Иванович был совершенно спокоен, словно не понимал, что сейчас с двух сторон на палубу его флагмана лезут сотни заматерелых, вооруженных острыми саблями и крайне взбешенных турок. Вот один, бородатый в красном кафтане, появился на планшире, и был сбит обратно выстрелом в упор.
— Теперь наш черед, ребята, — Павел поднял заряженное ружье, все же скорострельность намного больше, да и порох бездымный в снаряженных патронах. Преображенцы окружили его, прикрывая собственными телами, и тут же на фальшборт влезло уже полдюжины османов — страшные, в окровавленной одежде, рты оскалены в диком крике.
Приклад толкнул плечо — два выстрела картечью в упор сбили обратно двух турок, те полетели вниз. Остальных побили преображенцы из фузей и пистолей, но на место поверженных врагов появились новые, и к ним лезли на помощь новые османы — густо, напористо и зло. Один абордажник уже спрыгнул на палубу, взмахнул саблей — канонир не успел отскочить в сторону и упал с разрубленной головой. Правда и турок погиб через секунду — кто-то воткнул ему в спину багинет, успев вставить тот в ствол фузеи. Но Павел уже перезарядил ружье — два выстрела и двоих османов снова смело за борт. А дальше он только перезаряжал ружье, вставляя в стволы по два новых патрона — целился и стрелял, совершенно не делая промахов. Но мозг работал отстраненно и совершенно холодно, расчетливо, все замечая и оценивая, как не раз с ним бывало в подобных ситуациях.
Абордаж у турок не заладился с самого начала — на левый борт османам взобраться не удалось. Тут им надо было действовать как русским скампавеям при Гренгаме — сразу атаковать большими группами, по пять-шесть судов, со всех сторон, тогда бы просто не удалось бы отбиться от численно превосходящего противника.
А две галеры на «Скорпион» — этого очень мало для успеха!
Все же орудийная картечь великое дело, когда пушек относительно достаточно, и расчеты умелые. К тому же на флагмане находилась целая рота гвардейцев, взятых на корабли, как морская пехота. У царя Петра такое было обыкновением, кем только не бывали его «потешные». Так что полторы сотни умелых стрелков свое дело знали хорошо — палили постоянно, не переставая, стараясь не допустить рукопашную схватку. И бросали вниз бомбы — так что спустя несколько минут абордаж прекратился за отсутствием атакующих, которых буквально истребляли. До сосудов с «греческим огнем» дело не дошло — применять их в такой ситуации форменное
В тоже время Павел хладнокровно отмечал все недочеты — вместо фузей было бы лучше вооружить команды достаточным количеством пистолей с нарезными стволами с пулями Минье, выделив специальных заряжающих. К тому же необходимо срочно ввести хотя бы простые бронежилеты и каски — потери среди команды и преображенцев оказались неожиданно высокими — несколько десятков человек. Причем от стрел — османы использовали обычные луки и арбалеты, чему он сам несказанно удивился…
Азовский флот царя Петра Алексеевича. Парусные пушечные корабли и многовесельные галеры строились для действий на мелководье, но могли выйти и в Черное море и там сражаться. Что они и показали в Синопском бою 7 августа 1661 года — против пушек не попрешь! Против них нужны только пушки!
Глава 32
«Миротворец» горел, облепленный со всех сторон турецкими галерами, как затравленный собаками на охоте дикий вепрь. В том, что всему экипажу наступила погибель, видимо, на нем осознали, раз пустили в ход «напалм». Пожар разрастался, перекинулся на турецкие суда, хорошо видно, что матросы начинают прыгать в море, спасаясь от страшной участи быть заживо сгоревшим. И тут трехмачтовый корабль взорвался с ужасающим грохотом, распавшись на тысячи горящих обломков — рванул порох в крюйт-камере. А вместе с ним были обречены и его убийцы — все окружившие пять галер сами превратились в костры — хотя нет, уже три — одна развалилась, а вторая тонула — это Павел хорошо разглядел в подзорную трубу, через полосы стелящегося над морской водой черного дыма.
Между тем бой «Скорпиона» с двумя турецкими галерами продолжался, теперь сами атакующие подверглись абордажу — преображенцы сами перешли в контрнаступление, перепрыгивая на османские суда. Численность экипажей на вражеских кораблях уменьшилась на порядок — все в носу, и дальше по палубе было буквально завалено трупами. «Потешные» продвигались вперед, к кормовой надстройке, постоянно стреляя из фузей. Другие гвардейцы, воткнув в стволы багинеты, деловито кололи лежащих турок. А то случился прецедент, когда осман оказался «мнимым покойником», вскочил на ноги и зарубил преображенца. Теперь проводился полный «контроль» — кололи острой сталью всех подчистую, чтобы быть полностью уверенными, что враги лежат мертвыми, как говорится — окончательно и бесповоротно, и без всяких «воскрешений» из царства Аида.
Однако не все были убитыми — добрая половина невольников оказалась вполне живой. И среди гребцов пошла «сортировка» — христиан освобождали от оков, но некоторых несчастных просто кололи без всякой пощады…
— Они турки, мастер, и совершили преступления среди своих, — рядом прозвучал совершенно спокойный голос Крюйса. — Нам они не нужны, более того — они опасны, их следует убить. Другие магометане попадут в царскую неволю — хорошо будут работать или грести, через три года станут вольными. Или примут православие, либо дадут присягу на верность царю.
— Прекрасно понимаю, что это необходимо, адмирал, — пожал плечами Павел, причем без малейшей жалости, война его давно от этого отучила. — Но «Миротворец» погиб на наших глазах.
— Потери были неизбежны, и под удар врага лучше подставить наименее ценные корабли, чем пожертвовать новыми и лучшими. Вот пушки мне действительно жалко, а часть команды уцелела, их скоро спасут.
В адмирале говорил военный до мозга костей, рациональный подход, ничего не скажешь. И выдержка стоическая — в бою показывал всем пример спокойствия и хладнокровия, будто человек без нервов.