Андреевский флаг
Шрифт:
В голосе старого казака прозвучала такая убежденность, что Бутурлин только кивнул в ответ — четыре с половиной века постоянных набегов степняков на русские приграничные земли порядком разъярили всех, так что оплата шла ответной монетой…
Азов, бывший венецианской Тана, по договору казаков с царем, находился под общим управлением, тогда как все острова в дельте Дона, и все правобережье до впадения Северского Донца, Петр Алексеевич отдавал донским казакам. Единственное, что потребовал царь так это не рубить строевой лес и дубравы — дуб был особенно нужен для постройки, как кораблей, так и артиллерийских лафетов. И за три месяца казаки вполне освоились — построили на островах полдюжины укрепленных городков, распахали удобные для пашни земли, посеяли зерно и кукурузу, разбили огороды.
Понятное дело, что сами донцы этим не занимались, хотя домовитые хозяева в прошлом старались себя обеспечить, чем только
А вот в северных городках, где оседала большая часть пришлого элемента, «домовитых» было относительно немного, гораздо больше «голутвенных» казаков, не имеющих ни кола, ни двора. Именно такие составляли вольницу, которая каждый раз сбегалась на призывы лихих атаманов сходить в поход за «зипунами» — то есть попросту пограбить соседей ближних и дальних, а то и «тряхнуть» Москвой, как сделал это небезызвестный для бояр злодей и тать Стенька Разин.
Но таких «гультяев» среди той полутысячи, что отправилась с царем Петром в Керченский поход, практически не было. От смутьянов избавились сразу же, отобрали домовитых и семейных. И сейчас, снова оказавшись на Дону, они вернулись к прежним порядкам — обустроили жилища, разобрали наложницами ясырок и детей, что ростом до стремени не достают головой — таких несмышленышей охотно усыновляли, и можно было не сомневаться, что вырастят достойных казаков. Так что сейчас число казачьего населения, за счет баб и детей удвоилось, а может еще увеличится в самом скором времени. А вот все «пришлые», а это касалось освобожденных рабов, должны были отработать два-три года в казачьих общинах. Понравится им, сами подойдут казакам — те их поверстают, а на нет и суда нет — у царя есть города, уходи в любой, который понравится. Да в тот же Таганрог, что Петр Алексеевич приказал возвести на выбранном им самим когда-то месте в прежнем виде, с шанцами, пристанью и крепостью.
Генерал Бутурлин, назначенный комендантом Таганрога и Азова, сделал все от себя возможное. Не только начал строительство, используя корпуса двух галер (одну отдал казакам), но и приказал распахать землю под пашню на самом Таган Роге, зажатом между лиманами Дона и Миуса. Выполняя волю Петра Алексеевича, приказал высаживать деревья между полями — саженцы выкапывали, где только возможно, и постоянно поливали их, ибо еще относительно молодой воевода, всего на пять лет старше царя, прекрасно понимал, что спрос будет именно с него. От Миуса стали рыть канал для орошения полей, без регулярного полива урожай просто выжжет солнце. Много хлопот доставили «чудные семена» — вот их он высадил на самом лучшем месте, грозил всеми наказаниями огородникам, если те отступят от инструкций, и чуть ли не каждый день проверял ростки, требуя их поливать. Теперь от сердца отлегло — ростки все взошли, да с чудными цветками, теперь оставалось только дождаться созревания плодов и уведомить о том Петра Алексеевича, благо приплывал две недели тому назад думный дворянин Минаев, сказавший, что все сделано правильно.
Младший брат старого атамана, Павел Минаевич, тоже седой, и безногий, долгое время бывший в плену в чужестранных землях и там научившийся удивительным ремеслам, по ходившим слухам, ведался чуть ли не с бесами, или ангелами, тут как посмотреть. Иван Иванович обладал предвиденьем, и, видя, как царь общается с мастером, а именно так он его называл, да еще произведя в чин капитан-поручика бомбардирской роты Преображенского полка и назначив управляющим Царскими мастерскими, что приравняли к Приказу, местничать не стал. Наоборот, сделал все возможное, чтобы сдружиться, и результат последовал недавно — набранные в Кафе полторы тысячи переселенцев, половину из которых составляли русские невольники, а второю бежавшие от османов греки, были доставлены в Таганрог, население которого сразу чуть ли не утроилось. Рабочих рук значительно прибавилось и дела пошли намного веселее. И все бы хорошо, но вчера пожаловало татарское войско, прибытия которого ожидали еще в мае, но нашествие почему-то задержалось, видимо, старший брат хана «Большой Орды» не смог сразу собрать войско и двинуться в поход…
— А вот и на приступ пошли, воевода — решили изгоном взять — валы ведь невысокие, и крутизны особой нет, — старый атаман говорил совершенно спокойно, рассматривая несколько конных сотен татарских лучников, что хотели обстрелять солдат и казаков стрелами. Вот только не успели они натянуть тетивы, как жахнули ружья. Казаки были умелыми стрелками, и, научившись сами лить новые пули, что напоминали колпачки, сразу их опробовали и остались в полном восторге.
И сейчас Бутурлин увидел, что может натворить сотня фузей с дальнобойными пулями — первая шеренга лошадей и всадников просто повалилась на землю, не доехав до города полуверсту. А с валов ударили пушки — это добавило сумятицы. Ошеломленные «огненным боем» степняки бросились наутек, а из города совершенно спокойно вышли до двухсот казаков и принялись обирать трофеи, как бы предлагая татарам атаковать их.
— Фрол Минаевич, постреляют из луков и порубят ведь твоих людей, погибнут напрасно казаки!
— Не горячись воевода, они ведь цепочками шли, а на то есть причина. Ямы там волчьи, дерном прикрытые, и колышки в три ряда в землю вбиты. Люди осторожно пройдут, а лошади нет. А за ямами окопы у нас отрыты и тоже укрыты. И ветер северный, а это очень хорошо, на кубанскую сторону облака несет. Жара стояла, трава высохла…
— Ты хочешь поджечь степь?
— Конечно, наши «чайки» и струги по реке до Маныча ходят, смотрят, чтоб татары Дон не переплыли. Как увидят дымы, сами поджигать будут, чтобы огонь полосой пошел. Фальконеты с них залпом сигнал подают — чуешь, пальба по реке пошла?!
Бутурлин только кивнул, осознав коварный замысел атамана. Впрочем, и татары воевали в степи точно так. И воевода стал уже спокойно смотреть на татарскую атаку — хан бросил сразу тысячу всадников. Не догадываясь какая судьба ожидает его орду…
Пули, опоздавшие на триста лет. Когда они появились, было уже поздновато — пришло время винтовок с унитарными патронами.
Глава 28
— Сколько, Петр Алексеевич?!
Павлу в первую секунду показалось, что он ослышался — поверить в такое было просто невозможно. Князь Яков Федорович Долгоруков вернулся из Трапезунда не один, с ним, пользуясь попутным ветром, прибыла полудюжина галер — лучшая, самая боеспособная часть флота императора Давида. И новости были удивительные — базилевс не только ухватился, как любят говорить в народе, «руками и ногами» за предложение Петра вступить в союз с уцелевшим осколком погибающей державы ромеев, Давид Комнин пошел куда дальше предположений Боярской Думы. Он чуть ли не моментально признал непонятно откуда появившегося боспорского царя Петра Алексеевича «братом старейшим» и пожелал выдать за него замуж свою старшую дочь Анну, которой пошел пятнадцатый год, чтобы этим династическим браком укрепить политические связи в настоящем, и, возможно, в будущем.
— Каждый год, в течение десяти лет, император готов высылать нам по двадцать тысяч греков, что бежали от османского правления в Понт. Яков говорит, что Давидка был бы рад эти двести тысяч нахлебников разом сбыть в мои земли, голодуют они, хлеба мало. Но двадцать тысяч уже можно вывозить, только наши корабли за ними нужно отправить.
— У нас у самих хлеба в этом году немного будет, но уже своего. Зато кукуруза хорошо растет, и много ее — весь Таган Рог засадили, и на левобережном Дону поля. Лет через пять собственные помидоры, картошка, перцы будут уже в достатке. Масло подсолнечное уже осенью выдавим, жмых — тот вообще нужен, хоть халву делай, хоть корм для скота и птицы. Рыбы тут полным-полно, соли с избытком. Так что, Петр Алексеевич, строительство Мариуполя нужно ускорить, и туда уже этим летом начать переселять людишек во множестве — прокормим как-нибудь тысяч тридцать лишних ртов. Но чтобы крестьян из них половина была — нам чернозем распахивать нужно, тогда хоть всю Европу пшеницей и житом накормим.
— Дай то бог, мастер, я на то и уповаю. Вот только растворимся мы в греческом народе, если всех перевезем и обустроим. Сколько нас тут — горсть малая, и десяти тысяч не наберется вместе с казаками и освобожденными невольниками, а эллинов прорва будет — двести тысяч из Понта, по пятьдесят из Феодоро и городов генуэзских…
— Ты сам ответ дал, Петр Алексеевич, ведь итальянцев горсть малая, не больше нас, а то и гораздо меньше, но два века Крым за собой держат. Даже хан Хаджи Герей своего сына Менгли в Кафу учиться отправил. Вот и нам школы создавать нужно повсеместно, и чтобы везде русский язык учили — хочешь продвижения по службе, овладей нашей речью, получи образование. Со временем получим спаянную воедино элиту — к тому же постоянные войны с султаном и ханами Орды этому сильно поспособствуют.