Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
Новиков замолчал.
— Ну и что же из всего этого следует? Лекция и вправду познавательная, а еще? Думаешь, события могли развиваться как-то иначе? Противники были несопоставимы по силам, боевому опыту, экономическому потенциалу. Россия — шестьсот лет великая военная держава, а Япония еще за тридцать лет до этой войны пребывала в раннем феодализме и изоляции…
— Да? Ты так думаешь? Возможно, возможно. Однако Семенов считает, что к 1904 году Япония имела опыт современной победоносной войны на море с Китаем, а Россия на море серьезно не воевала ровно 50 лет, высший комсостав и армии, и флота не отвечал самым минимальным требованиям, качество кораблей, артиллерия и боевая подготовка
А тут вдруг стечение трех крайне маловероятных случайностей, и все в пользу одной стороны. Итог — непредназначенная победа и возникновение химерической реальности. Случилось то, чего случиться не могло ни при каких мыслимых раскладах. Ты в преферанс играешь?
— А как же!
— Вот русским и выпал «полный преферанс», которого ни один игрок ни разу в жизни в натуре не видел. Ну а дальше процесс пошел уже лавинообразно. И мы с тобой живем сейчас в мире, вероятность существования которого ноль целых хрен десятых процента. — Ударение он почему-то поставил в первом слоге. — Может быть, где-то далеко после запятой какая-нибудь значащая цифирка вероятности и присутствует, но невооруженным глазом ее не видно…
— Ты так говоришь, будто знаешь, какой мир должен существовать на самом деле…
— Я и вправду знаю.
И снова я ему поверил. Безотчетно и безоговорочно, как бы это нелепо ни выглядело. Как верит на слово учителю первоклассник. Но все равно не удержался, чтобы не подколоть:
— Скажи еще, что сам там был…
Он посмотрел на меня сквозь бокал, как светская дама в лорнет. Поджав с сомнением губы.
— Ну вот сказал…
Положение сложилось глупое. У меня не было достойного выбора. Начать с ним спорить? Нелепо. Воскликнуть: «Ой, неужели? Ну, скорее расскажи, как у них там?!» Тем более. Оставалось только тоже плеснуть себе в рюмку, кивнуть и выпить. Андрей поддержал.
— Ладно, давай дальше, — избрал я беспроигрышный на данный случай вариант.
— Дальше так дальше. Удобная у меня сейчас позиция. Что ни наговорю, все в равной степени может быть правдой и ложью. А тебе по-прежнему придется мучиться, что я за странная личность такая. Или любитель от скуки сказки рассказывать, «травить», по-флотски выражаясь, или действительно уникальный времяпроходец. Но это, как говорится, твои проблемы. А я хоть душу отведу. Только если ты ждешь судьбоносных откровений или приключений, леденящих душу, так ничего такого не будет. Твои похождения не в пример увлекательнее. Давай только перейдем на диван и откроем балконную дверь. Надымили мы, как сапожники.
Дождь к тому времени перестал, и в кают-компанию хлынул влажный, прохладный воздух. Продолжало смеркаться, небо по-прежнему затягивали низкие многослойные облака, у горизонта серо-черные, что предвещало дальнейшее ухудшение погоды.
— Примем за исходную посылку, что реальность, которую ты считаешь родной для себя, хотя и возникла где-то на рубеже 1904–1905 годов, неоднократно пересекалась с этой, в которой мы сейчас предположительно находимся… — тут он с сомнением покачал головой. — Или уже и в ней не находимся, потому что как-то все вокруг стало непонятно… Ну да бог с ним, на предысторию вопроса это не влияет. Итак, допустим, пересечения имели место неоднократно, иначе как бы я вообще к вам попал? И многие другие странности в истории подтверждают мою гипотезу. Можно даже представить наши две и еще энное число реальностей свитыми в виде шнура, соприкасающиеся и взаимодействующие через определенный шаг. Но это уже задача для теоретиков. Я же не более чем путешественник, эмпирик прежних времен, который сообщает об увиденном, но избегает строить гипотезы. Очередное соприкосновение миров, — продолжил Андрей, — состоялось чуть больше полутора лет назад. Мы с Ириной совершали такое же, как сейчас, увеселительное плавание и поняли, что случилось нечто удивительное, лишь зайдя в Аделаиду. Хорошо, что у вас здесь очень либеральное отношение ко всякого рода формальностям — таможенным, пограничным… В нашем мире тебе, например, пришлось бы куда труднее.
— Они так сильно отличаются? — поинтересовался я, решив пока что воспринимать все его слова как данность.
— Иногда — чрезвычайно, а иногда почти и нет. Тоже по причине их взаимопроникновения, я думаю. Есть ведь масса деталей, изначально общих: прежде всего — история до развилки у нас одна, все построенные до 1905 года здания и вообще любые предметы, книги в том числе. Многие из них, допускаю, реально существуют и для нас, и для вас одновременно, и одновременно же используются. Это предположение, кстати, великолепно объясняет все случаи полтергейстов, загадочных преступлений и исчезновений людей, психических заболеваний, ясновидения, пророчеств, невероятных озарений. Вот черт, я все время отвлекаюсь, — виновато развел руками Андрей. — Давно не имел заинтересованного слушателя. Хочу изложить лишь факты, а тянет на философствования…
…Мне у вас очень понравилось, — продолжил он после короткой паузы. — Спокойная такая жизнь, приятная. Когда я в Москву приехал, так будто в сказку попал. Почти все так и не так одновременно. Целые кварталы и улицы совсем вроде и не изменились, в историческом центре, я имею в виду. Но вообще разница как между Восточным и Западным Берлином.
— В наше время? — уточнил я. — А почему такая вдруг разница тебе померещилась? Я в Берлине бывал, ничего особенного не заметил, даже внимания не обратил, где там солнце встает, где садится…
— Именно. Один город, одинаковые улицы, одной архитектуры дома. Только у нас после Второй мировой союзники город пополам поделили. Восточный — коммунистический, Западный — витрина капитализма. И бетонная крепостная стена посередине. За сорок лет разница получилась сугубая. Так же соотносятся ваша Москва и наша. Особенно меня Красная площадь потрясла. Кремль, Торговые ряды, Исторический музей на месте, а Василия Блаженного нет. Вместо него нечто непонятное. А главное — Мавзолей с некрополем отсутствуют.
— Мавзолей — в каком смысле? В древнегреческом?
— О, брат! Мавзолей — это альфа и омега Советской державы. Гениальное творение архитектора Щусева. Погребальная пирамида из красного лабрадора, а внутри чучело Ленина. Очень впечатляет…
Я удержался от новых вопросов, хотя многое из его слов требовало пояснений. Какая Вторая мировая? Когда, отчего? Что некая коалиция стран опять воевала с Германией, я сообразил, а детали?
И Ленин. Это имя одного из организаторов коммунистического переворота 1920 года, но он вроде бы крайне быстро сошел со сцены и пирамиды с мумией явно не удостоился.
Но ладно, успеется, решил я, сейчас главное — выслушать.
— И чем больше я странствовал по вашему миру, тем он мне больше нравился. Похоже на красивый сон и воплощенную идиллию. Настолько же удивительно, как и нереально. Почему я и сказал тебе, что все это может так же одномоментно кончиться… хлоп — и все! Энтропия свое возьмет. Знать бы только, как это на практике может выглядеть.
Однако вернемся к началу. В Аделаиде я очень быстро понял, что заехал явно не туда. С деньгами проблема возникла. Хорошо, у меня в сейфе золота в монетах сколько-то было. Кассир в банке удивился немного, откуда такие раритеты, посоветовал нумизматам продать, мол, они намного больше дадут, он же примет только по весу… Но и то ничего, мне на первый случай хватило.