Андрей Боголюбский
Шрифт:
Иван вспыхнул и передразнил:
– «Только бы проведать»! У княжого мастера он. Пробовал я мальчишку вернуть - не смог. Князь наш что захочет, то и делает. Вы слышали, бояре, он и епископом Леонтием недоволен.
– Духовным владыкой?
– Леонтий говорит, что он зло замыслил не только против нас, бояр Ростова и Суздаля, но и против самого константинопольского патриарха! Хочет, чтобы и в делах церковных ему была полная воля. Епископом желает не грека, а своего, русского, да не в Ростове, а во Владимире. Недаром Успенский
– Это, значит, кого-нибудь из своих попов посадит.
– Ну, патриарха ему не осилить, - возразил Пётр Замятнич.
– Великая сила у попов да монахов! Ежели отлучат от церкви, все люди отвернутся. Прикажет патриарх закрыть все церкви… Будет яко еретик твой князь.
Оглянувшись на дверь, Иван Кучкович перебил его негромко:
– Нам, бояре, с князем Андреем не по пути. Мы хотим жить по своей воле: каждый сам себе господин. Подумать бы о другом князе… Чем Василько, сын Юрия, нам не князь? Мачеха Андрея сильно его любит. Греческая царевна мачеха-то… Брат Яким, ты их лучше знаешь, поведай нам.
– Не верю я детям князя Юрия, - ответил Яким тихо.
– О мачехе мы с Петром говорили: горда она больно, грекиня-то. К ней не подступиться.
Гости замолчали, точно прислушиваясь к шороху деревьев под окнами.
Иван продолжал осторожно:
– Сказывал мне один верный человек про епископа Леонтия. Ездили к нему Мстислав и Василько. Леонтий обещал просить за них киевского митрополита. Среди нарочитых мужей есть люди, которые их тоже поддержат.
Бояре переглянулись.
– А Андрея?
– Ночь темна, - жёстко проговорил Пётр, - пошёл князь проверять охрану, да и упал с городской стены. Бывает и так. Все ходим под Богом…
Он засмеялся неестественно, зло искривив рот.
Дальше разговор не шёл. Наступила тягостная тишина, точно собравшиеся вдруг перестали верить друг другу. Сначала поднялся сосед с сыном, за ним вышел новый гость - Амбал. Оставшись с Петром и братом, Яким сказал с укоризной:
– Больно ты смел, Пётр! Боярин ухмыльнулся:
– Это от обиды. Устали мы от Андрея, привыкли здесь жить вольно. Не люб князь - покажем ему двери!
– Теперь, Пётр, другие времена.
– Знаю…
– А всё же ты будь осторожен. Разве мало у нас недругов!.. А слова твои запали мне на сердце… Только как это сделать?
– Вот об этом и подумаем.
Проводив Якима и Петра, Иван сам проверил охрану. Заглянул в караулку, где помещалась стража. В маленькой, душной каморке воротной башни слуги спали вповалку. В темноте тускло мерцала лампада перед иконой. Казалось, дружный храп десяти мужиков подпирал бревенчатый потолок клети. Остановившись в дверях, боярин подумал: I «Эка сила! Храпят, как кони…»
Растолкав крайнего, Иван приказал закрыть двери башни.
«Надо поискать надёжного человека, который расправится с Андреем.
– Иван остановился, посмотрел на спящих.
– Нет, из этих никто не сумеет. Нужно человека хитрого да сметливого».
5
– Вечером князь сидел у себя в покое, откинувшись на спинку стула. Вошёл слуга:
– Княже, казначей Паисий к тебе просится.
Андрей велел впустить. Паисий, громадный, широкоплечий, тревожной тенью скользнул через порог. Андрей поднял голову.
– Чего хочешь?
– спросил он подозрительно.
– О князь, разреши мне, недостойному, упредить тебя о беде!
– Говори.
Паисий приблизился:
– В Ростове и Суздале, князь, есть у тебя враги.
– Что зря болтаешь?
– Истинно так, княже.
Андрей пристально посмотрел на Паисия. Казначей повалился в ноги, прильнул большим пористым носом к княжескому сапогу.
– Из бояр, княже! Из ростовских и суздальских. Андрей помолчал.
– Бояр много. Ты назови мне кто.
– Не знаю, князь, имён злодеев ещё не знаю. Во хмелю поведал мне боярский сын. Что он мне сказал, то я тебе и передаю.
– На кого надеются бояре? На соседних князей али [на недругов здесь, во Владимирской земле?
Паисий оглянулся на дверь:
– На братьев твоих, князь. На Мстислава и Василька.
– Врёшь! Хочешь поссорить меня с братьями!
Паисий испуганно перекрестился:
– Вот тебе крест, княже, истину говорю, как перед Богом!
– Разорения земли хотят… усобиц… - Андрей зябко повёл плечами.
– Хотят, чтобы здесь, как и на юге, землю топтали вражеские полчища, а села и пат ни поросли кустарником и травою…
Внезапно поднявшись, князь спросил:
– Кто поддерживает бояр? Паисий молча опустил голову.
– Ну, говори, не бойся… Паисий снова повалился в ноги:
– Не поворачивается язык, княже!
– Говори!
– Епископ Леонтий.
– Ну хорошо, иди.
Опираясь на меч, князь поднялся. Он словно стал выше. Ноздри широкого носа вздрагивали. Горячей решимостью блестели карие глаза.
6
При огне сотен свечей в Успенском соборе шла служба. Давно ждали владимирцы этого праздника. За долгие семь недель Великого поста изголодались. Сейчас, слушая хор, думали о жирных щах, жареном и варёном, что ждало их на праздничном столе дома. Бояре, младшие дружинники и купцы стояли на коленях и, подавляя голодное урчанье в животах, крестились, вздыхая про себя: «Господи, скоро ли…» Искоса поглядывали на епископа, который, запрокинув голову, истово крестился. «Ишь, грек-то сам себя заморил постами и нас хочет…»