Андрей Рублев
Шрифт:
Замолчав, Феофан, осмотрев полумрак трапезной, спросил:
– А где Андрей?
– Здеся, – ответил Андрей из темноты.
– Потерял тебя. Скажи, где народился?
– Труд жизни принял в Суздальской земле.
– Слышите, как ответил? Истину сказал Андрей. Жизнь на Руси – труд, и не всем под силу его одолеть. Мечтаю повидать всю Русь. Прежде всего Москву. Это моя давняя мечта. Как знать, сбудется ли она. Кто поможет старику ее осуществить?
– Аль не зовут тебя в Москву митрополит и князь?
– Зовут. Но старость, Венедим, на пятки наступает.
– А ты от нее отмахнись, как отмахиваешься от тоски по Византии.
– Легко
4
В предутренний час Москва стынет на декабрьском морозе. В Кремле в княжеских хоромах в окне свет. Тусклый свет. В оконницах промерзла слюда.
Из-за вести, полученной из монастыря в Новгородской земле от монахини Ариадны, бывшей в миру Ириной Хмельной, долго не могли князь Дмитрий с княгиней Евдокией успокоиться. Вспоминали добрым словом и не радовались, что укрылась в монастыре. Евдокия любила Ирину и тревожилась о ее судьбе, и князь был доволен, что у жены стало меньше одной заботой.
Княгиня уснула, а князь, чтобы не тревожить ее сон, ушел в светлицу, в которой частенько коротал ночи, когда его донимала докучливая бессонница. Завелась она у Дмитрия после разорения Коломны рязанским Олегом. И теперь от малейшего расстройства его начинало беспокоить сухое покашливание, а потом появилась тупая боль в груди, которая преследовала князя после того, как на Куликовом поле от удара вражеского копья он в беспамятстве рухнул с коня, ударившись грудью о землю.
Горит в светлице свеча. Ходит князь из угла в угол, заставляя свечной огонек склоняться из стороны в сторону. Доволен Дмитрий, что вовремя ушел из опочивальни, иначе разбудил бы жену. Бережет ее покой. Хлопотной у нее задалась супружеская и материнская жизнь – одолевают тревоги за мужа и детей. Сыновья обзавелись характерами. Старшие оба властолюбивы и упрямы, а главное, вспыльчивы, да и мыслят обо всем по-разному, не находя общего языка между собой.
Василий рассудочен, он не быстродум, до всего сам находит разумение, горячность со злобливостью старается сдерживать, не лишен мягкости и даже нежности. Василий правдолюбец, а это его скоро очерствит, а ведь ему быть на Москве князем. Правда, Москва с червивым боярством уже имеет зуб против Василия. Он – на бояр, а они на него косо поглядывают. Боярам люб Юрий. Тот внешностью во многом схож с Василием, только в волосах меньше медного отлива, да и на лицо младший сын пригож. Отличает Юрия скрытность – радость и обиды носит в себе тайно. Норов выявляет, не сдерживая колючесть слов, а главное – водится в нем зависть. В детстве братья дружили, но дружба оборвалась, когда Юрий осознал, что Василий будет преемником отца.
Дмитрий только совсем недавно заметил братскую враждебность, винил себя, что проглядел момент, когда она завелась. А все потому, что мало времени у него для семьи. Мать тоже не заметила, как братья стали соперниками. Но бояре все углядели, и, благодаря их стараниям, между братьями все чаще начали возникать горячие споры, иной раз из-за сущих пустяков появлялся и холодок в глазах, и сжимались кулаки.
Блюдя княжество, Дмитрий сумел утихомирить уделы, словом Сергия Радонежского обуздал Олега Рязанского, на Орду теперь смотрит без опаски, бояр научил в голос читать Верую, но в семье проглядел трещину, а в нее вползла смута и сшибла лбами княжеских сыновей.
Митрополит Алексий предупреждал
Алексий завещал князю жить своим умом, а со всеми сомнениями обращаться к Сергию Радонежскому. А поймет ли его отцовскую тревогу Сергий? Он крестный отец Юрия, хотя обоих княжичей одаривает вниманием и заботой, не без дальновидного замысла советовал именно Василия обучать княжению.
Горестна Дмитрию смута между сыновьями. Он понимает, что ее надобно погасить. Но любой неосторожностью можно беду не изжить, а углубить ее неизживность. Может, в самом деле подошла пора сказать о смуте в семье Сергию и просить помочь? Но как он решит погасить эту смуту, когда ядро разлада братьев в том, кому из них встать на место отца.
Надо действовать. Не хватало того, чтобы весть о смуте братьев расползлась по Москве, чтобы о ней дозналась Орда. Нет, не быть смуте между братьями. Ждать больше он не будет, завтра же призовет Сергия. Да, именно призовет, а не поедет к нему, ведь он московский великий князь, да и любой его отъезд из Москвы – повод для досужих разговоров боярства.
Приняв решение, князь успокоился. Скоро рассвет. Утро наступать будет медленно. Декабрьские ночи долги, как дальние дороги.
5
Над Москвой ясное морозное утро.
В церквах отпели обедни.
Солнечный блеск сквозь слюду окон в малой трапезной княжеских палат накидал на ковры на полу полосы лучей, как будто соломинки из раструшенного снопа. От веселого света в горнице с ароматом розового масла огоньки в лампадах, утеряв силу света, похожи на листочки из серебра.
На столе под голубой скатертью посуда и мисы со снедью. Собран стол под приглядом самой княгини Евдокии, оттого что в семье гость, игумен Сергий. Не в диковину наезды Сергия, но в это утро его не ждали.
Дмитрий, проснувшись с тяжестью в голове, одевшись, вышел на воздух, обдумывая, в какое время и кого отправить с теплым возком в монастырь за Сергием, и тут, войдя в Успенский собор, оторопев, увидел перед амвоном Сергия Радонежского.
За трапезой Дмитрий, покашливая, молчал. Сергий рассказал о пожаре в монастыре, начавшемся в жарко истопленной мыльне, потом упомянул, что в округе Кончуры в деревнях озоруют волчьи стаи, попросил князя наладить на них облавы. Побыв за столом положенное для хозяйки время, княгиня нашла предлог уйти. Она не сомневалась, что игумен навестил Москву неспроста.
Еще идя из собора, князь удивлялся глубокой задумчивости монаха. Дмитрию хотелось поскорей узнать причину, заставившую Сергия появиться в Москве, невзирая на стужу, но после ухода жены он решил сам не начинать беседы, а дождаться, когда это сделает гость. Дмитрий слышал от митрополита, что игумен стал строг не только с братией, но и со знатными богомольцами, доходя до того, что запрещает принимать от них богатые вклады, особенно восстает против тех, кто родительской волей заставляет сыновей принимать монашество против их желаний. Обиженные игуменской неучтивостью к их родовитой знатности богомольцы, чаще всего бояре и купцы, жалуются митрополиту, прося его урезонить сурового Сергия. Митрополит сочувственно выслушивает жалобы, но после ухода просителя тотчас забывает о них и никогда не помышляет начать разговор с игуменом, с которым у него только прохладные отношения.