Андриеш
Шрифт:
Он за них всегда ответчик,
Мудро сторожит овечек!
К берегу подходит стадо, —
И признаться хлопцу надо,
Что не пас он никогда
Столь огромные стада!
Только Сизому тревожно,
Хоть плывет он осторожно, —
Молвит он: «Взгляни вперед!»
Глянул Андриеш — и вот
Увидал, лишь только глянув,
Трех огромных Акулданов,
Чешуей сверкающих,
Бронзой отливающих.
Над водою черной блещут,
По волнам
А вода-то — как чернила!
Закипела, забурлила
На далеком расстоянье:
Здесь — владенья Акулданьи!
И Дельфин сказал тогда:
«Расступитесь, господа, —
Уберите ваши туши!
Нужно нам доплыть до суши,
Только гостя мы проводим —
Поплывем в обратный путь:
Мы не смеем посягнуть
На владенье мелководьем!»
Тут, озлобленно воспрянув,
Двое грузных Акулданов
По невидимому знаку
Яростно полезли в драку.
Но Дельфин, блестяще-сиз,
Челюсть одному отгрыз,
Тот отчаянно завыл
И убрался в донный ил.
Бегство участью благой
Посчитал тогда другой,
Третий же, огромный, злобный,
Громкий клич издал утробный,
Бросился наперерез
И немедля в бой полез, —
Он вонзил, урча, дрожа,
Два клыка, как два ножа,
Высоко подпрыгнув, в спину
Беззащитному Дельфину, —
Знать, имел к тому привычку!
Сизому, видать, капут!
Андриеш припомнил тут
Аурику — невеличку!
Перышко достал пастух,
Дунул на легчайший пух,
Бросил перышко с размаху,
Ждет спасительницу — птаху.
Акулдан же все наглеет,
Вот уж скоро одолеет
Он Дельфина!..
Стонет тот,
Задыхается, ревет
От предсмертного усилья…
Вдруг, откуда ни возьмись,
Золотом сверкнула высь,
И сверкающие крылья
Силой неизвестной власти
Вновь исчезли, в воздух канув,—
Акулдан из акулданов
Развалился на три части,
Кверху повернувши брюхо,
Вниз пошел и булькнул глухо, —
Отучился нападать,
Навсегда забыл науку.
Только перышко опять
К пастушку вернулось в руку.
Тут явились в миг единый
Стаей сторожа-дельфины
И того, который сиз,
Увлекли поспешно вниз,
Где, на дне стихии синей
Госпиталь стоял дельфиний.
Врач его искусный ждет, —
Случай все же очень редок…
«Андриеш, иди вперед!» —
Сизый крикнул напоследок.
Скоро в полосе прибрежной,
Белопенной, белоснежной,
С темно-синими, хвостатыми
Он простился провожатыми.
Снова — ветерок в лицо, —
Голубое озерцо
За песчаной кромкой есть,
Просит
На невзгоды плюнуть,
Ноги в воду сунуть…
Пастушок присел на кромку,
Отложил свою котомку
И взглянул на небосвод:
Тучка тучке вслед плывет,
Словно белую листву
Кто-то сыплет в синеву
Много разных испытаний,
И препятствий, и страданий
Хлопцу выпало в пути —
Множество дорог пройти,
И еще, видать, немало
Этих тропок предстояло…
Свет осенний золотист,
Льнет к тропинке желтый лист,
Ветер свеж и даль светла…
Отчего так много зла
На земле живет и правит,
И себя бесстыдно славит?
Даже в море, в добром море,
И несчастье есть, и горе!
И спешат, спешат к нему
«Почему» да «почему».—
Почему же? Где ответ?
Иль его и вовсе нет?
Так сидит, сидит пастух,
Только переводит дух, —
Путь его ведет к победам,
Страх ему давно неведом:
Встал пастух, и твердым шагом
По долинам, по оврагам
Мимо деревень и сел
Он решительно пошел.
Лихо он идет… Куда?
Приближались холода…
Глава четвертая
К югу птицы улетели,
Солнце греет еле-еле,
Кушмы белые надели
И деревья, и дома,
А в горах, среди ущелий,
Воют злобные метели.
Знать, пришла на самом деле
Неизбежная зима.
Знать, она на самом деле
Стелет свежие постели,
Клочья шерстяной кудели
Сыплет горстью на поля
И дыханьем ранней стужи
Примораживает лужи,
Льдинки сизые к тому же
Изморозью запыля.
Вновь недвижен воздух синий,
Искрится на солнце иней,
Стала вся земля пустынной,
Белой, словно молоко,
Лишь кусты чернеют ныне
Мелкой сеткой четких линий,
И сквозь дремлющие кодры [28] ,
28
Кодры - лес, лесистые горы, особенно зрелый лес с буком, плющом, моховым покровом, хорошо увлажненный.