Андрогин
Шрифт:
– Они надежные, ваша милость. Но для полной уверенности младший секретарь тщательно обыскивает их каждый раз, когда они заходят к арестованной и выходят от нее. Возле камеры круглосуточно дежурят наши люди.
– Она надежно изолирована от остальных заключенных?
– Да, ваша милость. Мы отселили всех, кого держали в соседних камерах.
– Ей дают только воду и хлеб?
– Да, ваша милость.
– Пусть пока посидит на одной воде. Может, тогда у нее поуменьшится гордости. И не ослабляйте контроля за надзирателями. Что-то подсказывает мне, Тито, что ее попробуют отравить.
Полковник Орлик увидел, как целая туча голубей взлетела с площади перед фасадом Дуомо [95] .
– Тебе нельзя ехать в Венецию, брат, – будто прочитал его мысли старый приятель Жан Гилас, лейтенант инфантерии и (за пределами профанского мира) мастер масонской ложи «К трем пеликанам». – Даже конвент [96] итальянцы переносят из Равенны в Сан-Марино, подальше от Венеции.
95
Кафедральный собор Милана.
96
Конвент (или Ассамблея) – в XVIII веке так именовалось ежегодное собрание лож вольных каменщиков определенной масонской провинции.
– А почему в Сан-Марино?
– Там крепкие ложи и власти нам симпатизируют. А кроме того, санмаринцы все еще не забыли оккупации войсками кардинала Альбернони [97] . Они скрипят зубами при одном лишь упоминании имени папы Бенедикта или кого-нибудь из его курии. Иезуиты сбежали оттуда еще сто лет тому назад.
– В Венецию нельзя, здесь оставаться нельзя, ехать через Тоскану нельзя. – Орлик отошел от окна, склонился над картой, расстеленной на столе. – Еще эти проклятые австрийцы…
97
Это произошло в 1739 году.
– Можно плыть морем. Сначала на Мальту, а потом…
– В Порту? Я, друг мой Жан, и в турках теперь неуверен. В Константинополь скоро прибудет новый московский резидент Обресков, а турки всегда рады утешить свежего московита со свежей казной. Особенно, если Дезальер [98] по-прежнему будет смотреть на все сквозь пальцы. Он становится львом только тогда, когда чувствует личную выгоду. А я ему такой выгоды ныне обеспечить не в состоянии. Все меняется к худшему, брат.
98
Дезальер – резидент Франции при дворе турецкого султана.
– Ты все еще считаешь, что Кауницу удастся создать эту противоестественную франко-австро-московскую коалицию? Что-то я сомневаюсь, Григорий.
– Брат, учти: все европейские монархи больше черта боятся Фридриха Прусского. Он истинный солдат. Его сила растет как на дрожжах. Он молодой и упрямый, мечтает стать новым Александром. Это раздражает Мсье [99] . Он, понятно, клянется Фридриху в вечной дружбе, но в Оленьем парке советуется с Кауницем. Жан, я печенью чувствую, что они создадут коалицию. Если не создадут, то Фридрих разобьет их всех по отдельности. Еще немного, Жан, еще немного, и галльский петух будет кукарекать вместе с габсбургским орлом. А царица побежит туда, куда посоветуют ей австрийцы.
99
Мсье – полуофициальная форма обращения к персоне короля.
Орлик сел на диван. Рядом с ним стоял драгоценный мраморный столик с шахматами. Несколько минут сын гетмана смотрел на двухцветную доску. Ему показалось, что шахматные фигуры представляют расклад европейской политики. Белый ферзь (Фридрих) нацелился на черного слона (Австрию), а благородный белый король (Людовик) был зажат двумя черными пешками (мелкими немецкими княжествами) и турой (Англией). А за выгнутой спиной черного коня (польского короля Августа) затаился черный ферзь (московская царица).
«И я где-то там. Среди вон тех, никем не защищенных, белых пешек», – зло улыбнулся Орлик и смахнул шахматы на пол.
Известие о смерти коронного гетмана Потоцкого застало полковника Орлика в Генуе. Мощный белый слон упал с континентальной шахматной доски. На смену старому другу Юзефу пророчили Браницкого, но это ничего не меняло: профранцузская партия в Польше осталась без головы. В Швеции монарх упокоился еще в марте, а на его трон (на радость царице Елизавете) взошел пустоголовый любитель парадов. Известия из Порты так же не радовали. Султан Махмуд с годами становился все пугливее и подозрительнее. А по правую руку от него, на вышитых золотом подушках, сидят уже не воинственные благородные визири из рода Сейидов, а продажный интриган Мехмед Дивитдыр, не любящий воевать. Зато охотно берущий царское золото и соболей, которых везет с собой Обресков. Наконец, из Крыма сообщали, что выращенные Орликом ростки взаимопонимания, которые начали было прорастать между крымчаками и Запорожской Сечью, теперь уничтожены новой волной пограничных схваток, грабежей и насилий.
Успехи при дворе Людовика австрийской ищейки Кауница могли забить последний гвоздь в гроб будущей украинской свободы. Если Париж и Петербург войдут в желанную Веной антипрусскую коалицию, то все планы разобьются вдребезги. Все те планы, что три с половиной десятилетия он взращивал сначала с отцом, гетманом Пилипом Орликом, а потом с принцем Конти в Secret du roi [100] и масонских ложах.
Еще десять лет тому, после фактического поражения России в войне с турками, все выглядело более обнадеживающим. Веяли свежие ветры, и перспектива казалась если не безоблачной, то хотя бы не штормовой. Тогда на Черном море не осталось ни одного российского военного корабля. В Марселе тайно готовили флот для поддержки крымского хана и казацкого восстания. Власть в Петербурге принадлежала слабым и бездарным брауншвейгцам, боявшимся мятежей, колдунов и собственной тени. Миниху было не до Украины: он устраивал на казенные должности своих многочисленных родственников и заказывал у ревельских портных мундир генералиссимуса. Украинские полковники, почувствовав послабление, наперебой слали к нему, гетманычу Орлику, своих поверенных. В Михайловском монастыре тайно от фискалов Малороссийской коллегии правили службы за его здоровье и победу его оружия. Если бы тогда ломбардийцы и неблагодарный Лещинский одолжили ему золото для военной экспедиции! Если бы…
100
«Королевский секрет» – тайная служба Французского королевства, в которую входили доверенные люди Людовика XV, среди которых был и Григорий Орлик.
– Возвращаемся в Геную и оттуда плывем к Мальте! – решил Орлик. – Пусть вершится воля Божья!
– Вот и пришли, – констатировал Александр Петрович, останавливаясь возле серой скалы, по ребрам которой стекала ленивая подземная влага.
– Прикольное место, – осмотрелся младший. – Смотри, братан, – вон та скала – самый настоящий гоблин. С квадратной головой. Как это место называется?
– Ведьминым лазом зовут.
– А почему?
– Старые люди говорят, что в древние времена на этом месте молодым ведьмам устраивали испытания. Обмазывали с ног до головы волчьей кровью, и они с наступлением полнолуния бежали к Несамовитому озеру эту кровь смывать. А потом обратно, к этому вот камешку. – Вигилярный-старший похлопал по скале ладонью. – Голыми бегали. Кого из тех молодок не съедали хищные звери и не забирала к себе озерная нечисть, тех принимали в трудовой ведьмовский коллектив.
– И далеко до озера?
– Тебе часа три идти. А ведьмы, думаю, добегали быстрее.