Андроид Каренина
Шрифт:
С этими словами Андроид Каренина взяла ее за талию и начала тянуть дрожащую хозяйку из экипажа. Через плечо Анна видела в окне напротив двух девушек, увлеченно беседующих. Она тотчас же стала думать о том, чему могли так улыбаться эти две девушки.
«Верно, о любви? Они не знают, как это невесело, как низко… Бульвар и дети. Три мальчика бегут, играя в лошадки. Сережа! И я все потеряю, и не возвращу его. Да, все потеряю, если он не вернется. Я пойду и убью его, что толку сопротивляться? Да, я сделаю это. Да, я все потеряю… Эти лошади, эта коляска — как я отвратительна себе в этой коляске — все его; но я больше не увижу их».
— Ты! Робот!
Анна услышала крики, почувствовала, как затряслась коляска от выстрелов из лазера, прежде чем поняла, что происходит. Отряд Солдатиков окружил экипаж, и теперь они вытаскивали из него Андроида Каренину. На улице стоял напуганный извозчик, усиленно размахивая руками; кричали дети, лошади спутались в упряжке; все смешалось.
Словно во сне, Анна выбралась из коляски, проскользнула мимо Солдатиков, окруживших Андроида Каренину, и, шатаясь, пошла по улице прочь.
Глава 17
«Прими себя», — сказала Андроид Каренина; Анна пыталась выбросить эти мрачные пугающие слова из головы.
«О чем последнем я так хорошо думала? — старалась она вспомнить. — Да, о том, что говорят: борьба за существование и ненависть — единственное, что объединяет людей.
Нет, вы напрасно едете, — мысленно обратилась она к компании в коляске четверней, которая, очевидно, ехала веселиться за город. — И собака, которую вы везете с собой, не поможет вам».
Они искали счастья, как сама Анна когда-то, но счастье это в скором времени смоет мощная волна Новой России. Если только… если только…
«Нет, — подумала она, человеческая часть ее снова заявила о себе, заглушая логические императивы Механизма внутри нее, — я не могу!»
Прислонившись на мгновение к каменной стене старой фабрики, чтобы перевести дыхание, она увидела, как стражи уводят мертвецки пьяного рабочего.
«Ну, этот нашел быстрый путь, — подумала она, — граф Вронский и я не смогли найти этого удовольствия, хотя и многого ожидали от него».
И Анна обратила теперь в первый раз тот яркий свет, при котором она видела все, на свои отношения с ним, о которых прежде она избегала думать.
«Чего он искал во мне? Любви не столько, сколько удовлетворения тщеславия».
Она вспоминала его слова, выражение лица его, напоминающее покорную легавую собаку, в первое время их связи. И все теперь подтверждало это. «Да, в нем было торжество тщеславного успеха. Разумеется, была и любовь, но большая доля была гордость успеха. Он хвастался мной. Теперь это прошло. Гордиться нечем. Не гордиться, а стыдиться. Он взял от меня все, что мог, и теперь я не нужна ему. Он тяготится мною и старается не быть в отношении меня бесчестным. Он проговорился вчера — он хочет развода и женитьбы, чтобы сжечь свои корабли. Он любит меня — но как? The zest is gone. Этот хочет всех удивить и очень доволен собой», — подумала она, глядя на румяного приказчика, взгляд которого был привлечен ее изможденным нервным видом.
«Да, того вкуса уж нет для него во мне. Представляю себе — как только я сообщу ему открывшуюся правду о том, что я вовсе не женщина, а робот XII класса, он тотчас сбежит от меня. Доложив обо мне в Министерство, он удостоверится, что меня расплавили в подземельях Башни, и будет рад своей свободе».
Она ясно видела это в том пронзительном свете.
«Мы именно шли навстречу до связи, а потом неудержимо расходимся в разные стороны. И изменить этого нельзя, особенно сейчас. Теперь я вижу, что и никогда не могло быть по-другому:
— Прикажете билет до Петербурга?
Она вдруг поняла, что дошла до ворот Антигравистанции; совсем забыла, куда и зачем шла, и только с большим усилием могла понять вопрос.
— Да, — сказала она, отвечая на озадачивший ее вопрос; билетер угрюмо сообщил, что до прибытия Антигравипоезда оставалось еще несколько минут.
Направляясь между толпой в залу первого класса, она понемногу припоминала все подробности своего положения и те решения, между которыми она колебалась.
Поехать в Петербург и выполнить страшный приказ; или остаться, чтобы найти Вронского и рассказать ему, кто она на самом деле, понадеявшись на его понимание и готовность начать все сначала в таких изменившихся условиях. И опять то надежда, то отчаяние по старым наболевшим местам стали растравлять раны ее измученного, страшно трепетавшего сердца. Сидя на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему. То она думала о том, как жизнь могла бы быть еще счастлива, и как мучительно она любит и ненавидит его, и как страшно бьется ее сердце. И если головой ее управляла машина, то сердце, по-прежнему, принадлежало ей одной. Слезы, состоявшие из смеси белков и силикатов, растворенных в воде, медленно текли по ее щекам.
Глава 18
Анна все еще ждала Грава. В расстроенном состоянии, она читала, но никак не могла понять объявления о предстоящей замене Антигравов на что-то, что называлось в тексте «поездами»; добродетельным и поучающим тоном там объяснялось, в чем будут состоять духовные приобретения от долгого ожидания в очередях, стесненных условий, тряской езды. Раздался звонок, оповестивший о скором прибытии состава, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили.
Шумные мужчины затихли, когда она проходила мимо их по платформе, и один что-то шепнул о ней другому, разумеется, что-нибудь гадкое. Она поднялась на высокую ступеньку и села одна в купе на пружинный испачканный, когда-то белый диван. Дама, уродливая, с турнюром (Анна мысленно раздела эту женщину и ужаснулась на ее безобразие), и девочка ненатурально смеясь, пробежали внизу.
«Девочка — и та изуродована и кривляется», — подумала Анна.
Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь и осматривая магнитное ложе. Анна вспомнила мужика, который был раздавлен Гравом на этой самой станции в их самую первую встречу с Вронским.