Ангел для кактуса
Шрифт:
Но она не реагирует.
Сидит, деловито сложив руки у груди, и напряженно смотрит на дорогу, отчего мне снова хочется улыбнуться.
— Ну и куда мы едем? — произносит с недоверием.
Я решаю принять правила ее же игры и тоже смотрю только вперед.
— Жду твоих указаний, — сообщаю ровным голосом.
Она отворачивается и с минуту, пока мы стоим на светофоре, через открытое боковое окно вглядывается в толпу на остановке, а когда мы трогаемся, все-таки пристегивается.
— Знаю, я должна была сказать «спасибо».
Это звучит мило.
— Но…? — внешне я продолжаю оставаться равнодушным, хотя мне до чертиков удивительно, что она может признавать свои ошибки.
— Что «но»?
Я смеюсь:
— После такой конструкции обычно следует «но». Вероятно, ты должна была продолжить: «Но я не привыкла быть вежливой».
Она все еще серьезна:
— Не угадал. Это не то продолжение, которым я хотела завершить свою мысль.
— А что тогда?
— Боюсь, тебе это вряд ли понравится.
— Боишься? — я снова смеюсь и хочу заглянуть ей в глаза, но сейчас это невозможно. — Ты боишься меня обидеть?
Она фыркает:
— Нет! Я совсем не это имела в виду!
Когда она так делает, ее аккуратный маленький носик задирается вверх.
— Окей. Тогда, пожалуй, остановимся на «спасибо».
Я отвлекаюсь на пешеходный переход, а когда поток людей наконец-то растекается по обе стороны дороги, Лина командует:
— Разворачивайся!
Меня не пугают ее внезапные порывы. Наоборот, они меня забавляют.
— Что, прямо здесь? Сейчас? — хохотнув, я продолжаю движение.
— Прямо здесь и сейчас!
Я пытаюсь совладать с собой и не надавить на педаль тормоза, но не для того, чтобы развернуться, а чтобы остановиться и тщательно изучить ее, рассмотреть, понять, что сидит в этой сумасбродной голове с белокурыми кудряшками, которые выбились из небрежно закрученной прически.
— Это невозможно.
— Почему?
Я указываю на дорогу:
— Потому что «двойная сплошная».
— Но на этом участке нет камер.
— И?
— Хочешь сказать, ты никогда не нарушал правила?
— Я никогда не нарушаю правила.
Она смеется, но получается не очень-то искренне. Да Лина этого и не скрывает!
— Балабол! — одаривает меня увесистым «комплиментом».
На мгновение я отпускаю руль и поворачиваюсь к ней.
— Что? — Мне смешно. Смешно наблюдать за ее выкидонами. — Как ты можешь делать такие выводы?
— Я делаю выводы, исходя из собственных наблюдений.
— Вероятно, ты очень наблюдательна.
— Чего нельзя сказать о тебе!
Каждой фразой, каждым словом она желает уколоть меня побольнее, но получается с точностью до «наоборот»: я безвольно расплываюсь в улыбке, и мне нестерпимо хочется, чтобы она не прекращала этот баттл.
— И ты никогда меня не простишь? Я же признал свою вину.
— Никогда! Потому что ты балабол.
Выгадываю секунду, чтобы снова взглянуть на нее:
— Сейчас я еду с тобой. Как думаешь, что это может значить?
На лице Лины пляшут тени молодой листвы, и она лениво прикрывается ладонью от солнца:
— Это я еду с тобой. И, заметь, ты до сих пор не соизволил посвятить меня в свои планы!
— Я?
— Ну не я же! Мою просьбу «развернуться» ты настойчиво игнорируешь.
Я смеюсь. Потому что не игнорирую. Я решил, что удобнее всего будет развернуться у торгового центра. Но для начала хочу выяснить, зачем это ей нужно, поэтому делаю предположение:
— Ваши поставщики находятся в противоположном конце города?
Лина демонстративно отворачивается, а заметив, что я перестраиваюсь в крайнюю правую полосу, еще больше напрягается:
— Зачем мы туда сворачиваем?
Придумываю «вескую» причину на ходу:
— По кофейку? — кошусь на нее, чтобы проверить реакцию.
— Нет! — ответ получается жестким и категоричным.
Приходится раскрыть свои истинные намерения, хотя от кофе я бы тоже не отказался:
— Здесь мы сможем развернуться, — указываю на свободную площадку у ТРЦ. — Или ты уже не желаешь ехать в обратную сторону?
— Я желаю, чтобы этот день поскорее закончился!
— Тебе придется чуточку потерпеть.
— Если ты будешь молчать, терпеть не придется.
Я принимаю вызов. Как в детстве незамысловатым жестом запираю рот на замок и выкидываю невидимый ключ в окно.
— Уже лучше, — она наконец-то улыбается, и я успеваю отметить, что ее улыбка прекрасна. — А теперь нам нужно вернуться назад, в магазин. Я не взяла документы, поэтому не знаю, в какую сторону ехать.
Я жму плечами, а осознав до конца причину смены маршрута, хочу изобразить несогласие. Сначала просто размахиваю руками, надеясь, что мои мысли окажутся ей понятными, а потом черчу пальцем на приборной панели план дальнейших действий. Но она смотрит на меня, как на кретина, и я снова смеюсь. Тогда протягиваю ей свой телефон, но и он не дает ей верного ответа. Я веду бровью и, поглядывая на дорогу, набираю в заметках одно короткое слово: «Мама», затем кивком предлагаю Лине сделать звонок.
Она долго смотрит на экран моего айфона и… не берет его.
— Звони, — произносит серьезно.
Окей.
Мы паркуемся.
Я открываю последний входящий Ларисы и нажимаю на кнопку вызова, а сам, пока идет соединение, разворачиваюсь к Лине вполоборота.
— Что? — возмущается она, ей не нравится такой расклад. Но я не намерен отказываться от задуманного: у меня наконец-то пропала надобность следить за дорогой, и я могу изучить свою «помощницу» вдоль и поперек, как и собирался.