Ангел для сестры
Шрифт:
– Результаты анализов не очень хорошие, – сообщил он. – Особенно это касается количества лейкоцитов, оно намного ниже нормы.
– Что это значит? – Я уже мысленно ругала себя, за то что закончила юридический, а не медицинский факультет. Я пыталась вспомнить, для чего нужны лейкоциты.
– Возможно, у нее аутоиммунный дефицит. Хотя не исключено, что в лаборатории ошиблись.
Он погладил Кейт по голове.
– Чтобы перестраховаться, мы направим вас в гематологическое отделение для повторного анализа.
Я подумала, что это какая-то глупая шутка,
– Онкология. – Я затрясла головой. – Но это же рак.
Я думала, доктор заверит, что это только одна из специализаций врача. Или объяснит, что лаборатория крови и онкологическое отделение находятся в одном здании. Но он ничего не сказал.
Диспетчер на пожарной станции ответил мне, что Брайан выехал на срочный вызов двадцать минут назад. Я посмотрела на свернувшуюся калачиком в больничном кресле Кейт. Срочный вызов.
Полагаю, в нашей жизни бывают моменты, когда мы принимаем жизненно важные решения, не зная об этом. Например, просматриваем газету, ожидая, когда на светофоре загорится зеленый, и пропускаем пролетевший на красный свет автомобиль. Или, подчиняясь внезапной прихоти, заходим в кафе, где встречаем мужчину, который задержался возле кассы в поисках мелочи, а потом однажды выходим за него замуж. Или как в этот раз: я хотела, чтобы муж нас встретил, будучи уверенной, что ничего серьезного не происходит.
– Передайте ему по рации, – попросила я. – Скажите ему, что мы в больнице.
Когда Брайан оказался рядом, мне стало спокойнее. Как будто теперь мы были двумя часовыми, держащими двойную линию обороны. Мы пробыли в провиденской больнице три часа, и с каждой минутой было все труднее убеждать себя, что доктор Вейн ошибся. Джесси уснул в пластиковом кресле. У Кейт еще раз взяли кровь на анализ и сделали рентген грудной клетки, потому что я вспомнила о ее простуде.
– В пять месяцев, – ответил Брайан сидящему напротив врачу с блокнотом. Потом посмотрел в мою сторону. – Она же начала переворачиваться в пять месяцев?
– Думаю, да.
К этому времени врач знал уже практически все: от одежды, которая была на нас в момент зачатия Кейт, до сведений о том, в каком возрасте она научилась держать ложку.
– Первое слово? – спросил он.
Брайан улыбнулся:
– Папа.
– Я имею в виду, когда она его произнесла.
– А, – нахмурился муж. – Кажется, ей было около годика.
– Извините, – перебила я. – Объясните, пожалуйста, какое все это имеет значение.
– Это для истории болезни, миссис Фитцджеральд. Мы хотим знать все что только можно о вашей дочери, чтобы понять, в чем причина болезни.
– Мистер и миссис Фитцджеральд? – К нам подошла молодая женщина в белом халате. – Я – лаборант. Доктор Фарквад хочет, чтобы я сделала Кейт коагулограмму.
Кейт услышала свое имя и пошевелилась у меня на коленях. Увидев белый халат, она спрятала руки в рукава.
– Можно взять кровь из пальца?
– Нет, проще из вены.
Вдруг я вспомнила, что, когда была беременна Кейт, у меня часто бывала икота. Иногда это длилось часами, и любое ее движение, даже самое незначительное, вызывало у меня неконтролируемую реакцию.
– Вы думаете, – тихо спросила я, – меня это интересует? Когда вы идете в кафе и заказываете кофе, вам понравится, если вместо кофе принесут кока-колу, потому что это проще? Или, например, вы хотите заплатить кредиткой, а вам говорят, что это хлопотно и лучше поискать наличные? Вам понравится?
– Сара, – послышался издалека голос Брайана.
– Вы думаете, мне просто сидеть здесь со своим ребенком, не имея ни малейшего понятия, что происходит и зачем вы делаете все эти анализы? Вы думаете, ей это просто? С каких это пор можно делать лишь то, что проще?
– Сара! – Только когда Брайан положил мне руку на плечо, я почувствовала, что меня бьет дрожь.
Женщина тут же быстро ушла, стуча каблуками по кафельному полу. Как только она скрылась из виду, силы покинули меня.
– Сара, – спросил Брайан, – что с тобой?
– Что со мной? Я не знаю, Брайан. Потому что никто не придет и не скажет, что не так с…
Он обнял меня, и Кейт стало трудно дышать между нами.
– Тише. – Он говорил, что все будет в порядке, и впервые я не верила ему.
Неожиданно в комнату вошла доктор Фарквад, которую мы не видели уже несколько часов.
– Я слышала, что возникла проблема с коагулограммой. – Она пододвинула стул и села перед нами. – Результаты анализа крови не соответствуют норме. Уровень лейкоцитов очень низкий – 1,3, гемоглобин – 7,5, гематокрит – 18,4, тромбоциты – 81 000 и нейтрофилы – 0,6. Такие показатели иногда говорят об аутоиммунной болезни. Но, согласно анализам, у Кейт двенадцать процентов промиелоцитов и пять процентов бластных клеток, а это указывает на лейкемию.
– Лейкемию, – повторила я. Слово было скользким, как яичный белок.
Доктор Фарквад кивнула:
– Лейкемия, рак крови.
Брайан только смотрел на нее застывшим взглядом:
– Что это значит?
– Представьте, что костный мозг – это инкубатор, где созревают клетки. В здоровом организме клетки хранятся в костном мозге, пока не созреют достаточно, для того чтобы бороться с болезнью, тромбами, переносить кислород и выполнять другие полезные функции. У человека, болеющего раком крови, клетки выходят из инкубатора слишком рано. Незрелые клетки циркулируют в организме, но они не способны выполнять свои функции. При клиническом анализе крови не всегда можно обнаружить промиелоциты, но во время анализа крови Кейт мы нашли отклонение от нормы. – Она посмотрела по очереди на меня и на мужа. – Для подтверждения диагноза нужно сделать анализ костного мозга, но все указывает на то, что у Кейт острая форма промиелоцитной лейкемии.