Angel или когда падает Небо
Шрифт:
— И так будет с каждым, кто потеряет Веру в Господина! — указывая на тело недавнего брата по ордену, прокричал Аид и, развернувшись, направился прочь.
Оставшиеся стаять Апостолы и их слуги в полном молчании проводили взглядом чернокожего, скрывшегося в своей палатке. Никто не смел, заговорить первым. Наконец Морган вышел вперед и, обернувшись к толпе прокричал:
— Натан сделал свой выбор! Мы же останемся верными до конца! — Он замолчал, окинул толпу взглядом и продолжил: — Все преступайте к своим делам.
Толпа зашевелилась. Слуги начали разбегаться, пытаясь каждый найти себе дело, или хотя бы сделать вид, что такое дело имеется, чтобы не попадаться на глаза Апостолам. Апостолы же направились к Моргану и что-то вполголоса начали ему говорить, но тот прервал их, подняв посох к небу:
— После, братья, после, — велел он, и еще раз посмотрев на обгоревший труп, прокричал: — Алекс, черт побери, уберите его с глаз долой!
Алекс кивнул и направился к трупу. С безразличием он перевернул обожженное тело того, кто еще недавно являлся полноправным хозяином этого мира. Сейчас тот, кого еще недавно звали Натан Ротшильд, выглядел омерзительно пугающе. Его тело еще кое-где тлело, лицо было страшно обожжено, глаза лопнули, а язык вылез изо рта и как-то неправдоподобно выгнулся.
Алекс присвистнул.
— Да, звездануло тебя, батенька, — он улыбнулся и рассмеялся над собственной шуткой. — Артем…
Артем сидел рядом на ящике и с безразличием взирал на происходящее.
— Ну же, дружище, помоги мне, — велел Алекс.
Артем посмотрел на него, потом медленно встал и подошел.
— Хватай его за ноги, а я возьму за руки, — сказал Алекс. — Выкинем его за территорию лагеря, не фиг ему тут делать, ворон только привлекает. — Здоровяк кивнул на огромную черную птицу, сидевшую на винте вертолета.
— Это ворон, — произнес Артем.
— Да, черт с ним, ворон, ворона один фиг. Пошли лучше жмурика выкинем. — И Алекс схватил тело Натана за руки.
Артем взял ноги, и они потащили.
Вскоре тело выкинули за территорию лагеря в сухие, полузамерзшие, в этой безжизненной пустыне, кусты.
— Вот здесь ему и место, — фыркнул Алекс. — И даже последних слов не удостоился.
— Вот так находят свой последний приют былые владыки мира, — философски заметил Артем. — А я погляжу, тебе это нравится, Алекс?
— Мне?! Мне наплевать, я просто делаю свое дело… и остаюсь живым…
— Но ты даже не понимаешь!…
— Мне и не надо, — перебил здоровяк. — Я не задаю лишних вопросов, а просто делаю свое дело! И тебе тоже не советую слишком задумываться на этот счет! А теперь пошли в лагерь. Мне ведь все-таки за тобой следить надо. Так что schnelle, schnelle!..
Когда Артем и Алекс пришли в лагерь, ветер уже совсем успокоился, и огромная черная птица, пережидающая непогоду, улетела.
Дом матушки Серафимы
"Зачем им ставни, — подумал Макс. — Наверное, дань традиции".
Молодой монах Петр постучал в деревянную дверь и через минуту ему открыли.
На пороге стояла женщина лет сорока, она была одета в строгое платье, и небрежно накинутый на голову платок, не сумевший скрыть ее длинные золотые волосы.
"Когда-то она была красива, — подумал Макс. — Хотя она и сейчас еще красива… но как-то грустна".
— Здравствуйте, матушка Серафима, — поприветствовал монашек.
— Здравствуйте, Петр.
— Разрешите, матушка Серафима, представить вам наших гостей. Они приехали издалека, чтобы специально увидеть наш храм и повидаться с отцом настоятелем.
— Меня зовут Катя, — представилась девушка. — А это мой друг Максим.
Макс коротко кивнул.
— Матушка Серафима, — вновь заговорил монашек. — Мы знаем, что у вас пустует комната, и поэтому, не будете ли вы так любезны принять наших гостей на пару дней?
— Конечно, Петр, я не откажу вам, — произнесла Серафима. — Порой мне бывает так одиноко, поэтому я буду только рада постояльцам… Ой, что это я держу вас на пороге? Проходите в дом.
И Серафима отошла, чтобы пропустить гостей вперед. Катя и Макс вошли, а монашек остался стоять на улице.
— Извините, но мне нужно идти, — сказал он. — Я должен быть на вечерней молитве вместе с другими братьями… Надеюсь, увидимся завтра…
— Прощайте, Петр.
Катя улыбнулась. И монашек просиял.
"Будто ангел одарил его своей улыбкой, — подумал Макс и тут же сказал себе: — А ведь так оно и есть. И теперь ты должен помнить это!"
Монашек ушел, матушка Серафима закрыла за ним дверь и тяжелой походкой пошла по комнате, Катя подхватила ее под руку и довела до дивана. И только тут Макс заметил, что она беременная. Живот был уже большим, и как это он сразу не сумел его заметить, наверное, из-за длинного строго платья.
"А вот Катя заметила".
— Извините меня, — сказала Серафима. — В моем положении иногда бывает очень трудно проделывать даже передвижения по комнате.
— На каком вы месяце? — спросила Катя.
— На последнем.
— А кто у вас? Мальчик или девочка?
— Этого я пока не знаю… И честно говоря, не хочу знать. После смерти моего мужа мне как-то все стало безразлично… — Серафима всхлипнула, и это был всхлип не ярой верующей или фанатички, как раньше называл их Макс, а всхлип простой женщины очень грустной и очень одинокой.
— …Но я жду этого ребенка, ведь это частичка моего любимого.
Женщина еще раз всхлипнула, и Катя погладила ее по плечу. А Максу стало очень неловко.