Ангел-наблюдатель
Шрифт:
— Это они что, за Кисой…? — дошло до меня.
— Угу, — промычал он, изо всех сил прикусив нижнюю губу.
— Он вообще, что ли, обалдел? — занервничала я. — Просигналь ему, чтобы спрятался где-нибудь — они же его сейчас рассекретят.
— Ну уж нет! — хмыкнул Стас с чрезвычайно самодовольным видом. — Пусть покрутится — узнает, каково другим приходится, когда он им в их деле подножки ставит своими вечными «А вдруг?» и «А если?». О, — прикрыл он мечтательно глаза, — запыхался уже.
Я прищурилась. С одной стороны, Стас с Максом никогда особенно не скрывали, что
Но в этот момент то ли в нем наконец-то корпоративная совесть проснулась, то ли Киса его на помощь позвал, но призвал он мелких к порядку.
Вечером, уже дома, я ехидно поинтересовалась, не заметил ли Киса случайно неких легких недостатков в пребывании в невидимости.
— Да нет, что ты, — донеслось до меня из уголка отдыха бестелесное бормотание, — я даже очень рад, что так случилось. А то в видимости мне никак не удавалось физическую форму восстановить.
— Тебе что, понравилось с малышней бегать? — едва поверила я своим ушам.
— Ну…. в целом…. да, — смущенно буркнул он, и вдруг его прорвало: — Я вообще считаю, что мы должны к детям тех людей, с которыми дело имеем, больше внимания уделять.
— Это почему? — против воли заинтересовалась я. — Только не ори!
— Да потому, — продолжил он горячим шепотом, — что дети являются одним из основных факторов, определяющих поведение человека! Это я еще тогда… в тот раз… понял, только поздно. Если бы я твое внимание направил на то, что подавление матери и для них отнюдь не хорошим примером оказывается, особенно для девочки… А этих малышей мне вообще просто жалко! Они оказались в самом центре всей этой нашей склоки, о которой понятия не имеют, а их дергают все — каждый в свою сторону. Неправильно это.
Я хмыкнула, удивленно глянув в сторону его голоса. Ты смотри, а вот с такой точки зрения я на Игоря с Дарой не смотрела! То, что ангелы из-за них сцепились, демонстрируя друг другу, у кого зубы длиннее и острее, меня как раз не удивляло. Но ведь и Татьяна — из примитивного страха перед наблюдателями — изолировала Игоря как от ангелов, так и от Дары, хотя ему их общество явно больше по душе. Да и я тоже… Что меня больше возмущает — то, что ангелы нашли еще один способ вторгнуться в жизнь людей вообще, или то, что они смогут отравить жизнь конкретно Игорю и Даре? М-да.
— Марина… — прервал Киса затянувшееся молчание, и замялся. — А тебе никогда не хотелось найти… тех своих детей? Я думаю, можно было бы справки навести…
— Нет, — резко оборвала я его. — Я не хочу знать, что из них та сволочь, которая у меня в мужьях ходила, вырастила. Это — во-первых. А во-вторых — что потом? По времени — так, навскидку — у них самих уже дети, как минимум, моего возраста должны быть. Мне что, к собственным внукам в подружки набиваться? Из извращенного любопытства, не вводя их в курс дела? Вроде, как подсматривать за ними? Нет уж, это по вашей части. Что бы с ними ни случилось, изменить я это не могу, а над последствиями кудахтать не буду.
Киса замолчал, как и положено разумному советнику при виде решительного настроя человека. Но вскоре мне пришлось признать, что ему удалось все-таки заронить зерно сомнения мне в душу. Вот же гады — не мытьем берут, так катаньем! Но с тех пор я начала внимательно присматриваться именно к Игорю и Даре и очень скоро убедилась, что они все увереннее входят в наше уравнение с кучей неизвестных еще одной — постоянной — переменной.
Особенно мне нравилась Дара. И с каждой встречей все больше. Игорь, слава Богу, в Татьяну пошел — от отца ему ни упрямства, ни назойливости, ни желания посидеть сразу на всех стульях не досталось. А вот в Даре словно мы все — с Татьяной и Светкой — воплотились. В ней явно просматривалось и мое умение добиваться желаемого, и Светкина обходительность, и Татьянино умение отключаться от всего, что в данный момент не представляет интереса.
Она с рождения была очень красивой, а красота для женщины, что бы там ни рассказывали мелодрамы — это скорее проклятье, а не дар судьбы. Почему-то все считают, что красивой женщине голова нужна исключительно для переноса с место на место макияжа и изящно уложенной прически. Умными же положено становиться дурнушкам — чтобы хоть чем-то окружающих к себе привлекать. Причем, некрасивую умницу все хвалят и жалеют, а дурочкой-красоткой просто восхищаются. А вот красавица с явными признаками интеллекта вызывает, как правило, неприязнь, словно ее природа в ущерб другим всеми благами одарила. Может, она в стереотипы не вписывается — непонятно, чему в ней комплименты отвешивать, а всему сразу — обойдется. А может, люди старательно высматривают в ней какие-то скрытые недостатки — должно же чем-то все это обилие достоинств уравновешиваться.
А вот Дара сумела добавить к красивой внешности типично Светкино обаяние, объединив их в весьма впечатляющее оружие. На первый взгляд казалось это оружие оборонительным — для каждого имелись у нее улыбка и взгляд, словно лично для него припасенные и не допускающие даже мысли о том, что ее можно обидеть. Но временами, когда кто-то пытался действовать вразрез с ее желаниями, а она нежно увещевала строптивца, ласково касаясь его своей ручкой, мне лично в этой ручке кошачья лапа мерещилась — мягкая, пушистая, но с острыми когтями наготове у самой поверхности.
Кстати, Стас мне тоже говорил, что Дара у него с крупной кошкой ассоциируется. Даже в зоопарке лежит такая роскошная пантера, томно во весь рост вытянувшись, сонно на солнце глаза жмурит, с полным довольством собой и миром на мордочке — а близко подойти и за ухом почесать почему-то не хочется. Очень ярко картина перед мысленным взором рисуется, как она вот также лениво, даже не поднимаясь, протянет лапу и придаст ускорение мухе надоедливой.
Услышать такое от Стаса, упрямо держащего дистанцию между собой и людьми — меня лично впечатлило.