Ангел, право выбора
Шрифт:
– Я постараюсь решить вопрос с финалом, - нахмурился тренер, - обещать пока ничего не буду, но думаю, получится. Десять минут — это не так уж много, должно получиться.
– Спасибо, - тихо сказал Максим и осторожно попытался встать.
Я ускорил время, полетел за ним, но ничего нового не увидел — Дёмин переоделся, сходил в столовую и завалился спать, как и обещал. На следующий день всё было как обычно, на второй тоже, олимпиада шла своим чередом, на трибунах бассейна иногда мелькала Светка, я восхищался её самообладанием — она умудрялась орать и прыгать, болея за всех пловцов одинаково. А ещё умудрялась с независимым видом втирать сидящей рядом Алине и маме подробную историческую справку по каждому пловцу, кто, когда и с каким результатом участвовал в чемпионатах и олимпиадах, так что выглядела её увлеченность плаванием почти невинно. Особенно учитывая, что для Дёмина прошлогодний чемпионат мира был первым и о нём рассказать было особенно нечего, так что на нём Светка внимание не заостряла, что её маму вполне устраивало.
А олимпийская история творилась на глазах. Максим раз за разом выходил на старт, искал глазами Светку, находил и больше на неё не смотрел до конца заплыва. На лице было спокойствие или дежурная улыбка, напряжение, которое можно было списать на спортивный мандраж... и только я чувствовал, что под этим всем скрывается. Боль и обида, как раньше, страх, как прошлым летом, подозрение, что дело не в медалях, а в нём, просто Светка по какой-то причине не захотела ему об этом сказать. И всё. Я искал, пытался выкопать из-под этого всего хоть крошку чувств, оставшихся с осени — не получалось. Верить в то, что любовь прошла и помидоры завяли, не хотелось, я гнал эти мысли, постоянно напоминая себе, что Любовь живучая, но они возвращались. Особенно после того, как Дёмин в первый раз не нашёл Светку на обычном месте, от чего коктейль эмоций внутри него ничуть не изменился.
Мне стало интересно и я попытался найти её сам, узнать, что ей помешало прийти на этот раз. Нашёл, она говорила по телефону в коридоре и от неё расползались волны такой беспросветной безысходности, что я поёжился и перемотал назад.
Она сидела на своём обычном месте между мамой и Алиной, смотрела в воду бассейна и вдохновенно просвещала всех вокруг об истории отмены скоростных комбинезонов для плавания. Уже начали объявлять спортсменов, когда к ним протолкалась какая-то девочка и сказала Светке, что её просили подойти к телефону, ей звонит какая-то Жанна.
Вспыхнувшее в ней удивление и радость разошлись вокруг ударной волной, которая мигом потухла, как только по громкой объявили Максима Дёмина и он вышел готовиться к заплыву. Светка замерла, переводя недоверчивый взгляд с ожидающей девочки на Макса, заметила полный недоумения взгляд мамы и решила не вызывать подозрений, с усилием изобразила радость и встала, пообещав вернуться через две минуты.
За спиной раздался сигнал и дружный всплеск, заставивший её с болью закрыть глаза, она пошла быстрее. Девочка привела её к телефону с ожидающей трубкой, Светка ответила и напряжённо улыбнулась — она ждала совсем другую «Жанну». Я смотрел в её глаза, полные разочарования и стыда за это разочарование — ей хотелось бы радоваться звонку подруги, но не получалось. Голоса комментаторов из бассейна здесь были почти не слышны, но имя победителя Светка всё-таки каким-то шестым чувством разобрала и улыбнулась с таким облегчением, как будто боялась, что он проиграет из-за неё и никогда ей этого не простит. Он выиграл.
Когда она вернулась в бассейн, то умудрилась спросить о результате безразличнейшим тоном, выслушать от мамы безразличнейший список из трёх фамилий и безразличнейше улыбнуться: «Молодцы». Холодная улыбка, полная отстранённого достоинства, получалась у Светки почти так же безукоризненно, как и у мамы-тренера, мамаше нравилось.
Время летело, всё ближе подходя к тому отрезку, где я мог пересечься со Светкой, а я был к этой встрече катастрофически не готов. С честными глазами сказать ей «наплюй на всё и просто иди выступай, он тебя любит и всё простит» будет как бы... не то чтобы ложью, мне не хотелось об этом думать, но всё же. А вдруг? Я не увидел ни у одного из них хоть каких завалящих огрызков от прежних чувств, только обида у него, безысходность у неё и одна на двоих боль. Я не смогу уверенно сказать ей «у вас всё будет хорошо», потому что не умею врать. Она всё поймёт.
Что делать?
Если не Максим, то кто? Кто сможет заставить её жить дальше в этой реальности, выйти и выступить хоть как-нибудь, да и потом не пойти топиться? Кто-то из короткого списка близких людей, может, из тех, чьи номера хранятся у неё «в личном», там ведь не так много. Подружка Жанна уже отзвонилась, её вычёркиваем, подружка Вика с ней даже в столовой вместе не сидит, Макс остаётся как ненадёжный вариант, Олег... у него девушка есть. Хотя возможно, это не помешает ему поддержать старую знакомую, ведь улыбалась же она, вспоминая о нём, почти полгода. Кто там дальше? Фантомный папа, которого «нет и не нужен», но номер которого она до сих пор помнит. Может, поискать его?
Мне ещё тогда, когда мы болтали на крыше, показалось подозрительным, что она прилетела в какой-то город так уверенно, как будто уже тут была. Да и уделять целый час в сутки французскому, когда остальные предметы не блещут... А потом она так уверенно сказала «позвонить папе — он меня заберёт, но оно мне надо?». С чего такая уверенность, что обязательно заберёт? Что-то мне кажется, она сказала не всё. Надо проверить.
Я прыгнул сквозь крышу в небо и развернулся на север, примерно восемь тысяч километров, так она говорила?
Маршрут пришлось корректировать, когда я настроился на тот небоскрёб, с крыши которого так недавно прыгал, уходя от неприятных вопросов, то почти сразу нашёл и квартиру Светкиного папы. Из окна квартиры можно было рассмотреть ту крышу, на которую она тогда прилетела — фишка у неё такая, что ли, смотреть на то, к чему страшно подойти, с расстояния в один бассейн?
Я прошёл сквозь стену и осмотрелся — пусто и пыльно. И сразу возникло ощущение, что здесь живёт мужчина и живёт один, давно и прочно. Женщина в доме, даже приходящая изредка, оставляет свой след — всякие цветные баночки, забытые заколки, расчёска, тапочки маленького размера и смешного цвета, сто разновидностей гелей для душа, запах косметики в ванной. Здесь этого всего не было, в ванной стояло три банки — мыло, шампунь и фигня после бритья.
Из чистого любопытства я прошёл на кухню, увидел легкий бардак и пачку спортивных журналов на подоконнике, на английском, русском и французском. Вернулся в гостиную, включил ангел-навигатор и настроил на поиски Светки или чего-то с ней связанного — потянуло сразу во все стороны. Спустя полчаса поисков, я задолбался считать её фотки, вырезки из журналов, статьи из газет и просто какие-то бумажки с детскими рисунками, стишками, аппликациями уровня ясель с подписью в углу уверенной воспитательской рукой типа «Света Чечина, цветочек».
Вот так вот. Тот забугорный папа, которого «нет и не нужен», очень даже есть, а что не общается со знаменитой дочкой, так это не его и не её вина, а — готов поспорить — мамы-тренера. А где он сейчас, интересно?
Я настроился и поражённо ахнул — отличные новости, прибережём их.
***
Набирался смелости я очень долго. Переместиться в Светкины «бесконечные двадцать две минуты» было так страшно, как будто она меня там сожрёт. Немного поуговаривав себя быть мужиком и хладнокровно смотреть в лицо опасности, я пришёл к выводу, что плохо поддаюсь самовнушению и пошёл на компромисс с собой — я посмотрю в лицо опасности, да, но только из-за угла и сразу убегу.